Андрей Плеханов - День Дьявола

Это было насекомым - гигантским, длиной чуть ли не в мою руку, и весом, наверное, килограммов в десять. Любой энтомолог мира описался бы от счастья, глядя на него. Но я не был энтомологом. Я был простым жонглером, которого преследовал Дьявол.

Я присел, поднял с земли первый попавшийся под руку камень и запустил в эту тварь. Конечно, я не промазал, я никогда не мажу. Но лучше бы я этого не делал. Потому что камень мой отскочил от толстого хитинового панциря твари, не причинив ей особого вреда. Наоборот, он помог ей. Он помог перевернуться кошмарному насекомому - то ли осе, то ли слепню. Тварь взмыла в воздух как небольшой вертолет. Сделала крутой вираж и сразу же пошла в атаку.

Наверное, это ее личинки ползали по Феррере. Скорее всего, в дьявольском мире, куда мы попали, эти твари таким образом выращивали своих детенышей - откладывали живых личинок на людей, пойманных хищными лианами. Я затоптал ее детей, не дал им нажраться и вырасти в новых монстров. И теперь шли крутые разборки.

– Спокойно, мамаша…

Я ждал до последнего, пока жужжащая тварь пикировала на меня. И только в самый последний момент, когда я уже видел ее двигающиеся черные зазубренные челюсти, нырнул вниз и покатился по земле.

Оса врезалась в дерево. Ее сшибло в сторону, но на этот раз она оправилась быстрее - взлетела с ходу, произвела перестроение и снова ринулась на меня.

Она была не такой уж и большой по сравнению со мной. Но она была быстрее меня раз в десять. Она была летучей, черт бы ее побрал. А главное, она была ядовитой. Я уже видел, как она выставила в пике вперед свое жало. Капля яда повисла на ее черном длинном клинке, и без того способном проткнуть меня насквозь.

А у меня уже не было времени встать. Я вылетел на песчаную тропу, оставив Габриэля в чаще. Я барахтался спиной на песке и видел, как смерть летит на меня со скоростью артиллерийского снаряда.

Я не успел проститься с жизнью и прошептать последний «Аминь», потому что вдруг ощутил в руке знакомый острый холодок. Кинжал оказался в моей руке, и я метнул его не глядя. И тут же покатился вбок, неловко перебирая руками. Лицо мое зарылось в землю и рот забился песком.

Оса врезалась в мою спину.

Я не потерял сознание. Напротив, я помчался вперед на четвереньках со всей скоростью, на которую был способен. Совершил небольшой спринт, в ходе которого проклятое членистоногое все-таки свалилось с меня. Я перекувыркнулся еще раз через голову и встал в боевую стойку. Я плохо видел - песок запорошил мои глаза. Мой торс, потный и обнаженный до пояса, был облеплен песком настолько, что напоминал статую из песчаника. Я тряхнул головой, чихнул и приготовился к бою.

Никто не нападал на меня.

– Ну ты даешь… - Лурдес сидела на тропе и смотрела на меня. Ее темные усталые глаза смотрели на меня с изумлением и даже со страхом. - Ты, наверное, тоже демон? Признайся, Мигель. Человек не может двигаться так быстро…

Кошмарная тварь лежала на песке. Она еще двигалась, перебирала своими лапами, и черные мохнатые рычаги конечностей щелкали в суставах, как сломанный механизм. Она разевала свои челюсти в беззвучной агонии, но уже не могла взлететь. Я попал осе прямо в талию - ту тонкую часть тела, которая соединяла ее брюхо и грудь. И этот удар перерубил ее пополам. Это спасло меня. Если бы ядовитая тварь всадила в меня свое жало, я бы умер в долю секунды. Но на меня свалилась только верхняя ее половина. А полосатое брюхо со смертельным жалом осталось лежать на обочине тропы, рядом с кустами.

– Там Габриэль… - Я решительно двинулся обратно в Джунгли. - Он лежит там. Надо вытащить его скорее. Ты можешь мне помочь?

– Да. - Лурдес поднялась. - Мигель, что все это значит? Такого не бывает в природе!

– Это значит только одно - нам нужно убираться отсюда как можно быстрее, пока на нас не налетел целый рой таких bichos. Или еще что похуже.

Мы вытащили Габриэля. Он еще не пришел в себя, но дышал сам, и глазные яблоки под его веками двигались - похоже, что он видел сон. Он был жив, и это было пока самое главное. И невероятное.

Я поднял нож, надел его на шею. И решил больше не расставаться с ним.

– Спасибо, Лурдес. Ты вовремя сунула мне в руку мой нож.

– Это не я. Он сам… Когда ты выкатился из кустов и эта тварь полетела на тебя, он сам прыгнул из моей руки в твою. Мне так показалось… Я боюсь твоего кинжала, он живой.

Я промолчал.

Габриэль Феррера между тем просыпался. Он ворочался, мычал что-то невнятное, а потом вдруг присел, открыл глаза и сказал громко и ясно:

– А все потому, что он загромоздил пешками центр. Надо было развивать фланговые атаки. А что получилось в результате? Белый король остался на эс-три, а ладья на а-один. Это не эндшпиль, это какое-то совершенное недоразумение…

Вот что он сказал.

– Что?! - изумленно просипел я. - Ostia puta [Испанское ругательство.], что ты говоришь?

Волосы мои, забитые песком и пылью, встали дыбом. Они торчали вверх и в стороны, как пакля. Я был похож на Сида Вишеса [Один из членов панк-группы «Секс Пистолз». Был арестован за то, что зарезал свою подружку в состоянии наркотического опьянения. Был выпущен из тюрьмы под залог, но через два дня покончил жизнь самоубийством.], выпущенного из тюрьмы.

– Он опять говорит о шахматах, - отстраненным голосом произнесла Лурдес. - Габриэль, очнись. Турнир давно закончился. Ты выбыл на втором круге.

Шторки упали в открытых глазах моего шефа. Он вдруг увидел нас.

– Мигель, Лурдес… - Он медленно поворачивал голову, и на лице его появлялось смятение, смешанное с ужасом. - Куда меня затащило?

– Ты когда-нибудь играл в шахматы?

– Да, только что… То есть мне казалось, что я играю. Это был сон? Или вы - сон? Это странное место, я никогда не был здесь. Мне здесь не нравится.

– Мне тоже. - Я повернулся к Лурдес. - Слушай, ты в самом деле знала, что он играет в шахматы - в тот момент, когда он болтался в петле, а душа его прощалась с телом?

– Я слышала, как он говорит о шахматах, - Лурдес устало провела рукой по лбу.

– Ты не могла слышать его слова. Ты слышала его мысли!

– Может быть… Я не знаю. Он говорил про шахматы - белиберду какую-то. А еще пел «Besame mucho».

– Это не я, - хрипло сообщил Феррера. - Там на стене были колонки - в зале, где шел турнир. Какой-то идиот включил Хулио Иглесиаса на полную громкость. Это мешало мне сосредоточиться. Я зевнул коня.

– Ты чуть не зевнул жизнь.

– Мигель, спасибо, что спас меня.

– Пока спас. Но что будет с нами дальше, я не знаю. Только надеюсь, что кто-то поможет нам. - Я вяло отряхивался от песка. - Кто-то уже помогает нам, путает планы Дьявола. Этот магический нож, который сам прыгает в руку… Моя нечеловеческая быстрота… И мое волшебное падение с пятнадцатиметровой высоты… Я должен был убиться насмерть, а я жив. И ты, Габриэль, уже должен был кормить личинок, но, как видишь, сидишь здесь живой и хлопаешь глазами. А ты, Лурдес, вдруг начала читать мысли. У тебя такое было когда-нибудь раньше?