Светлана Прокопчик - Русские ушли

С разговорами про комплекс в тауне Роберт подъезжал все чаще, пока Майкл не насторожился. Тоскующим голосом тот рассказывал о прелестях за забором, иногда намекал, что у лабораторного персонала немыслимые льготы. Заканчивал всегда притворным сожалением, что у Майкла нет подходящей специальности.

Майкл слушал, кивал. «Неплохой парень» Роберт был обычным подлецом. Впрочем, лгали, подличали и стучали все поголовно, кто-то больше, кто-то меньше. Джулиан, к примеру, закладывал товарищей формально, потому что иначе нельзя, вмиг отправят в Нижнюю. Ну, с Джулианом понятно, — три специальности позволяли ему уже сейчас неплохо устроиться в тауне, выслуживаться вроде бы без нужды. А Роберт явно висел на волоске. Особыми талантами он не блистал, на искреннюю любовь шлюхи рассчитывать не мог — не те данные. Самая настоящая посредственность.

Отчего-то свои карьерные надежды он связывал с Майклом. А тот, как ни старался, не мог отыскать в себе коммерческой тайны, пригодной для целей мелкого интригана.

Все выяснилось в сучий день. Первые два Майкл пропустил, потому что беспокоили раны, полученные в карцере. На третий записался, но не надеялся, что на заявку новенького кто-нибудь откликнется. «Ничего, — думал он, — мне в пополаме с кем-нибудь не в падло. В Нижней-то одна на десятерых была, и — ничего. Да еще и такие страхолюдинки приходили, что даже с голодухи без спецприемов не у всякого вставал».

Оказалось, удовлетворяют все заявки. И, во избежание споров, распределение «по местам» тоже происходило загодя. Все девочки знали, кого обслуживать. Кого-то заказал постоянный клиент, остальных по страждущим расписала администрация.

Обычно девочек встречали в гостиной. Специфический ритуал, позволявший создать видимость праздника. Майкл провозился в душевой, и стук в дверь застал его врасплох. А когда в комнату робко вошла «девица», он и вовсе потерял дар речи.

В Нижней трудились законченные шлюхи. Раскрашенные, потасканные, тощие и облезлые. Большинству под сорок. Его нынешняя «подружка» разменяла тридцатник, но на лице ни следа косметики, одета простенько и неброско. В руке она держала большую корзинку с крышкой.

И еще она была толстая. То есть откровенно толстая, с необъятным бюстом, еще более значительной кормой, со складками на животе и спине, которые не скрывала свободная одежда, и тройным подбородком. Рыжеватые волосы чистые, аккуратно собраны в пучок. Не противная, совсем не противная, хотя Майкл терпеть не мог толстух. Что-то в ней такое было… уютное.

— Привет, — сказала она.

Никакой развязности, и это Майклу тоже понравилось. Показал ей на кровать, сам уселся на стул.

— Меня зовут Мэри-Энн. Я тебе пива принесла, — сообщила девица, тьфу, какая девица? Женщина! Вполне себе зрелая баба. — Вот.

Она торопливо выкладывала на столик содержимое корзинки. Глазам Майкла предстали: два трехпинтовых пузыря пива, пластиковые стаканчики, за ними последовали баночки с рыбкой, котлетками, супчиком…

— Я вроде не просил, — удивился Майкл.

— А! Я знаю, что вы здесь любите, — усмехнулась Мэри-Энн. — А я тебе благодарна. Если б не ты, мне клиентов не хватило бы, пришлось бы или отказываться, или в Нижнюю идти. А там фу, уголовники одни, да еще и вдесятером на одну, это ж помереть можно! Потные, грязные, грубые… Не то что тут — мужчины образованные и деликатные. А еще я замуж хочу, — предупредила она с детской непосредственностью. — Я уже не молоденькая и не самая красивая, зато я хорошо готовлю. Если ты будешь меня постоянно заказывать, я всегда буду приносить тебе покушать.

— Замуж… И тебя не пугает брак с каторжником?

— А больше не за кого. В ста километрах отсюда — радиационный центр. Мужиков там полно, только они больные. Еще охрана, но они почти все с семьями приезжают. И что, век старой девой куковать? А здесь как бывает: многие прямо с первой встречи сходятся, и дальше только друг с другом, как жених с невестой. Потом и женятся.

— И долго ты мужа ищешь?

Мэри-Энн вздохнула:

— Долго. Мне не везет. Одного присмотрела, уже и в администрацию сообщили, а он возьми и помри. Другой тут был, старенький, но мне что? Главное — чтоб человек хороший был. Его в Нижнюю перевели. А я уж размечталась: выйду замуж, буду ему женой хорошей, бог даст, еще и наследничка рожу. Я же здоровая, совсем здоровая, я много детей родить могу, не то что некоторые тут… А теперь мужчин меньше стало, а у девчонок почти у всех постоянная клиентура. Я уж думала — все, без приработка останусь, потому что не пойду же я в Нижнюю! Да и бог бы с ними, с деньгами. Главное — где я мужа найду? Ты сначала есть будешь или в постель? Я чистая, мне готовиться не надо. Так что, как ты хочешь.

— Я бы… Знаешь, после еды я могу и уснуть. Давай-ка мы сначала в койку.

Она тут же скинула платье. Огромные груди отвисали до пупка, живот напоминал сегментированное тело гусеницы. Но отвращения Майкл снова не почувствовал. Толстушка его забавляла.

— Ты не смотри, что я толстая. Я зато веселая. А толстая — потому что покушать люблю и готовлю вкусно. Ну сам подумай: я же знаю, что у меня на столе объедение, как тут удержаться?!

— Да ничего, мне даже нравится.

— Майкл, только я… Ты не подумай, — она застеснялась. — Видишь ли, я, конечно, сделаю все, что ты скажешь, но я не очень-то хорошо умею всякие фокусы исполнять.

— Вот и зашибись, — сказал Майкл и залез на нее. …Через полчаса вспотевшая Мэри-Энн в его халате добежала в душевую, а Майкл развалился на кровати. Пожалуй, он понимал любителей толстых женщин. Конечно, это совсем не то, к чему он привык, но определенная прелесть есть. Главное, у него не осталось впечатления, что женщина с ним работала.

Замуж она хочет… Майкл был расчетлив. Мэри-Энн хорошая хозяйка, детородного возраста. И она ему по гроб жизни благодарна будет. Эта женщина не крикнет в запальчивости — мол, юность отдала каторжнику. Она вообще побоится на него голос повышать. Не так уж и плохо. А ему очень нужна прочная иллюзия нормальной жизни. Пусть ему предстоит закончить жизнь на богом забытой планетке, пусть. Но не в колонии! И Мэри-Энн, если рассматривать ее с такой точки зрения — не самый худший гарант его душевного равновесия.

— Ты говоришь, не везло тебе с замужеством, — сказал он вернувшейся Мэри-Энн. Женщина лучилась от удовольствия, и Майкл расправил плечи. — Мне тут один из наших жаловался, что жениться хочет, только никто его не любит.

— Роберт, что ли? Так за него ни одна дура не пойдет. Он же вот-вот в Нижнюю вылетит, это не мой старенький, который на принцип пошел, а так с него тут все пылинки сдували. Роберт никому не нужен. Он не заработает на жизнь. Это полбеды, многие тут, как я, привыкли экономить. Но ведь его переведут — и что тогда? На свидания только в роли сучки, вместе с ним еще девятерых привечай. А иначе никак. И разводиться с каторжниками администрация не разрешает. Вот и