Андрей Степаненко - Избранник

— Что с лицом? — поинтересовался патрульный.

— Я дружинник, — охотно пояснил Сашка. — Только из поликлиники.

Эта версия, кажется, их устраивала.

— А куда идете?

— К товарищу, — спокойно упрятал возвращенный Секин паспорт в карман Сашка.

— Зачем?

Сашка удивился, но патрульный в своей служебной любознательности был совершенно органичен и естественен.

— Начальник цеха просил предупредить, — на ходу сочинил он, — что нам с ним на работу в ночь выходить.

Это патрульного тоже устроило, и Сашка с облегчением ворвался в знакомый двор. Но теперь даже этот двор выглядел иначе: граффити на стенах затерты, мусора нет, снег отскоблен до асфальта.

Сашка, стряхивая наваждение, тряхнул головой, вошел в подъезд и позвонил.

Молчание.

Сашка позвонил еще раз и прислушался. В квартире явно кто-то был.

— Боб! — позвал он. — Это я, Сашка! Открой! — В квартире яростно заспорили.

— Марго у тебя, Боб? Пусти! Я не буду... буянить... — К двери пробежали, защелкали запоры, дверь открылась... и Сашка увидел Маргариту.

— Господи! Что у тебя с лицом?!

— А-а, — махнул он рукой и вошел в прихожую, — пустяки.

Маргарита упала ему на грудь и прижалась изо всех сил.

— Всё нормально, Марго, всё нормально, — гладил он ее по волосам. — Всё почти закончилось...

— Вас что, всех отпустили?! — рывком отодвинулась от него Марго.

— Только меня, — покачал головой Сашка.

— А мать?

— Пока там.

— А тебя кто выпустил? — глотнула Маргарита.

— Отец твой. Кто же еще?

— Почему?

— Слушай, Марго, не доставай!

Маргарита схватила его за рукав и требовательно посмотрела в глаза.

«Черт! — охнул он. — Только не ты!»

Зрачки у нее были те самые.

«Хотя чего я хочу? Она ведь столько времени в контакте была... и с папой, и с мамой».

— Ну-ка, рассказывай! — придвинулась к нему она. Он принялся сбивчиво объяснять, но Марго долго не понимала, требовала деталей, а когда поняла, то побледнела и распахнула дверь:

— Проваливай!

— Подожди, Маргарита, не торопись. Ты не понимаешь...

— Проваливай, я сказала! — выпихнула его наружу Марго. — И чтоб я тебя больше не видела!

Сашка тяжело вздохнул, отошел от двери и присел на ступеньки.

Чисто по-человечески Маргарита была права: не следовало топтать лики святых, пусть и чужих. Но Сашка уже не имел права лелеять свои прекрасные принципы, ему приходилось думать, а иногда и решать за всех.

Он бродил по городу, периодически натыкаясь на дотошные патрули и послушно позволяя себя обшмонать и убедиться, что он не представляет угрозы для существующего режима, но мысли его бродили совсем в других краях.

Сашка совершенно точно знал: вирус Силы — благо. Колоссальное благо, с которым не сравнится ни изобретение крыла и колеса, ни расщепление ядра. Беда лишь в том, что Сила, давая мощь, не может никого одарить ничем иным — ни умом, ни сердцем, а потому каждый использует ее в меру понимания. И жаждущие исцелять обретают способность исцелять, а алчущие власти научаются подчинять. И поскольку вторые активнее, Сила обернется таким переделом границ дозволенного, о каком этот мир и помыслить не мог.

Он не хотел этому способствовать, но и воспрепятствовать не мог. А главное, он уже не выдерживал своей персональной ответственности за происходящее.

«Смириться?»

Его словно ударило, и Сашка вынырнул из сна и оглянулся.

Он стоял напротив православного храма.

«Надо смириться! — понял он. — Раз не можешь остановить, просто смирись...»

Он понимал условный, психотерапевтический характер этой христианской догмы, но это был хоть какой-то выход. Сил терпеть сизифову тяжесть выбора без выбора так и так уже не было.

Сашка прошел мимо бородатого нищего, нырнул в храмовую дверь и огляделся в поисках хотя бы одного духовного лица.

— Слушаю тебя, чадо.

Сашка развернулся. Поп стоял прямо перед ним.

— Мне бы поговорить с кем... — Священник вытаращил глаза.

— Вон отсюда, сектантское отродье!

— Подождите! — удивился Сашка. — Вы что меня — прогоняете?!

— Может, тебе в рожу заехать?! — чуть не заикаясь от ярости, прохрипел поп. — По-русски, так... чтобы дошло! Во-он!!! Вон, я сказал!

Сашка заглянул ему в зрачки, попятился и вывалился спиной через дверь.

«И этот тоже...»

Сила побывала везде, даже здесь.

Сашка рассмеялся, развернулся, добрел до храмовой ограды и тяжело осел на ее бетонное основание.

— Чего, прогнал тебя поп?

Сашка повернулся и невольно улыбнулся: рядом с ним с драной шапкой в руках сидел бородатый сожитель бомжихи Маши.

— Здравствуй, Коля.

— Здорово, коли не шутишь! Что, креститься пришел?

Сашка сокрушенно покачал головой:

— Можно сказать и так. Мне покоя да смирения не хватает. Веришь — нет, а никакой мочи!

— Велика твоя беда, — сразу понял, в чем дело, Коля. — На пузырь дашь?

— За что это? — улыбнулся Сашка.

— Я тебя покрещу. Крестить, по надобности, и мирянин может.

Сашка представил себе сцену крещения с Колей вместо попа и рассмеялся. Это был бы достойный финал.

— Давай, коли не шутишь! — в тон собеседнику весело согласился он, порыскал по карманам и вытащил полтинник. — Хватит?

— Нормально. Пошли.

Коля встал и побрел прочь, но, когда они подошли к реке, до Сашки как-то дошло всё безумие происходящего.

— Я не понял, Коля, ты что, в Шаманке меня крестить собрался?

— А другой реки у нас нету. Да и Христос в Иордани крестился...

— У тебя что, крышу сорвало? — захохотал Сашка. — Или в школе не учился?! В Палестине среднегодовая температура плюс двадцать восемь!

— Скольких покрестил, а ни один не заболел, — парировал Коля. — Давай, Сашок, не ерепенься. Видишь, я уже раздеваюсь...

Сашка бросил на снимающего валенки Колю дикий взгляд и вдруг понял, что хочет это сделать! Он быстро содрал с себя одежду и шагнул на тонкий лед.

— Давай, давай! — подбодрил его Коля. — Здесь еще мелко. Надо подальше отойти.

Сашка отважно шагнул еще раз, провалился и, охая от ужаса и восторга, высоко подымая ноги и проламывая ледок, помчался вперед, туда, где уже стоял по пояс блаженно улыбающийся ему церковный нищий Коля.

Домой он возвращался на удивление спокойным и уверенным. То ли сказался перепад температур, то ли ему удалось сбросить часть адреналина, но только теперь мир не казался таким безнадежным. И даже если за ним придут — а за ним обязательно придут, — Сашка не хотел провести оставшиеся на воле часы в страхе и суматохе.

Он зашел в квартиру и, решительно отбросив мысли о Маргарите, разворошил дядькину книжную полку. Среди трудов Блаватской, Ошо и Раджниша отыскал Новый Завет. Улегся на диван, натянул до подбородка теплый плед и принялся читать.

История живого страстного человека была описана просто и безыскусно, и Сашка так втянулся в чтение, что и не заметил, как пролетел день, а за окнами снова повисли сумерки. Он отложил Завет в сторону и вдруг подумал о шамане Николаеве, своем прадеде.