Юрий Брайдер - Дисбат

Какое-то время казалось, что жизненная стезя Мартынова, до этого гладкая и прямая, пошла извилинами и ухабами. Его вечные шуточки и подколки становились все более злыми, он перестал регулярно бриться, увлекся пивом, а однажды, зазевавшись, не отдал вовремя честь заместителю министра, за что получил кличку Диссидент. (В милицейской среде такое прозвище считалось даже более обидным, чем знаменитый «козел вонючий».)

Неизвестно, как сложилась бы судьба Мартынова в дальнейшем, но тут подоспело время Олимпийских игр, впервые проводившихся на родине победившего социализма.

Рядом пролегала трасса, по которой зарубежные гости должны были следовать в Москву. Более того, в городе даже намечалось проведение каких-то незначительных соревнований — не то предварительных игр по травяному хоккею, не то квалификационных заездов гребцов.

Возник небывалый ажиотаж. За городскую черту вымели всех, чей образ жизни не укладывался в рамки морального кодекса строителей коммунизма. Детей срочно отправили в пионерские лагеря. Бродячих собак и кошек уничтожили. Отремонтировали все спортивные площадки, кроме городошных. Проспект и прилегающие к нему улицы покрыли дополнительным слоем асфальта. В открытой продаже появились колбаса и зеленый горошек. А в Управлении внутренних дел срочно ввели должность заместителя начальника по спорту.

Поскольку среди сотрудников центрального аппарата достойных кандидатов не оказалось, вспомнили про Мартынова — как-никак чемпион города, призер всесоюзных первенств, мастер спорта.

Впрочем, никто ему особо не завидовал. Должность была ответственная, хлопотная да еще и временная. После окончания Олимпиады ее намечалось упразднить.

Надо сказать, что за краткий срок пребывания в высоких начальниках Мартынов зарекомендовал себя с самой положительной стороны. Никаких эксцессов, а тем более чрезвычайных происшествий допущено не было. В загородную гостиницу, где проживали спортсмены, мышь не могла проскользнуть, не то что террорист или проститутка. Билеты на соревнования распространялись исключительно по спискам, утвержденным горкомом партии и комитетом госбезопасности.

Кроме того, в специально построенной по такому случаю суперкомфортабельной сауне Мартынов успел лично отпарить все руководство управления. А уж парить-то он умел!

Когда пришло время подводить итоги, то есть, по меткому выражению одного милицейского шутника, награждать непричастных и наказывать невиновных, Мартынов сумел сохранить высокое положение да вдобавок со своей эфемерной должности переместился на вполне солидный пост заместителя начальника отдела по службе. Это был поистине уникальный случай — старший лейтенант занял полковничье кресло.

Ясное дело, что без поддержки духа-покровителя здесь не обошлось.

Вот и все, что Синяков знал из чужих уст о карьере бывшего однокурсника.

Район, в котором Мартынов назначил Синякову встречу, находился на самой окраине города и назывался соответственно — Окопище. Среди новеньких высоток кое-где еще торчали деревенские избы. Наверное, здесь было приятно просыпаться по утрам, вместо автомобильного гула внимая пению петухов и лаю собак.

Дверь открыл сам Мартынов, облаченный в домашний халат и тапочки. Если он и изменился за эти годы, так только в лучшую сторону — стал суше, стройнее, импозантнее. Обильные прыщи исчезли, дурь, вечно туманившая взор, сменилась типично жандармской проницательностью (в нехудшем смысле этого слова), а пряди благородной седины очень украсили шевелюру.

После того как они обменялись рукопожатиями, Синяков поинтересовался:

— Так ты где живешь, здесь или там?

— Там живу, здесь отдыхаю, — туманно ответил Мартынов. — Проходи на кухню.

Стол был уже заранее накрыт — коньяк местного разлива, минеральная вода, стандартные деликатесы из тех, что сейчас, слава богу, можно свободно купить почти в любом магазине.

— Я спиртного практически не употребляю — признался Мартынов, — но ради такого случая придется сделать исключение.

— Я тоже, знаешь ли, не очень… — замялся Синяков, после суда давший себе зарок не пить попусту.

— Рассказывай! — ухмыльнулся Мартынов. — Попахивает от тебя перегарчиком. И рожа помятая. Про костюмчик я уже и не говорю… Бомжуешь?

— Ты что! — возмутился Синяков. — Я сына приехал навестить. Он здесь срочную служит.

— В каких войсках? — Мартынов уже выпил и сейчас разделывал на своей тарелке огромного, как лапоть, рака, при более внимательном рассмотрении оказавшегося заморским зверем лобстером.

— В бригаде внутренних войск. — Второго рака-лобстера на столе не наблюдалось, и Синякову пришлось ограничиться ломтиком буженины.

— Достойная служба, — кивнул Мартынов. — Весьма достойная… Охранять покой наших граждан — дело почетное. — Слышать эти суконные истины из уст бывшего шпанюка было довольно странно. — На сверхсрочную не собирается?

— Вряд ли…

Синяков уже решил было, что наступил подходящий момент, но внезапно почувствовал болезненный укол в бедро. Это давала о себе знать шаманская иголка, лежавшая в кармане брюк. Интересно, а как она выбралась из пакета?

— Ты пей, закусывай, — Мартынов сделал жест Креза, одаривающего своих прихлебателей драгоценными камнями.

— Спасибо, я обедал недавно, — пробормотал встревоженный Синяков, однако за копченой курочкой потянулся.

В это время за окном захлопали птичьи крылья. И гость, и хозяин непроизвольно вздрогнули. Снаружи на карниз опустился голубь-сизарь, обыкновенный городской попрошайка, неведомо что разыскивающий на уровне девятого этажа.

— Пошел вон! — Мартынов застучал по столу. — Брысь, зараза!

— Подожди. — Синяков отломал кусочек хлеба и через форточку подал голубю. — Воркует… Птенцы у них сейчас…

— Ты, я вижу, жалостливый стал, — Мартынов уставился на Синякова так, словно видел его впервые. — А про то, как на первом курсе мне по морде заехал, помнишь?

— Нет, — искренне признался Синяков.

— Конечно, почему ты должен помнить о такой мелочи… Кто я был для тебя тогда? Деревня… А я, может, именно после той зуботычины спортом решил заняться. Чтобы с тобой рассчитаться.

— Почему ж не рассчитался? — Синякову вдруг расхотелось есть и пить.

— А это никогда не поздно. — Мартынов жизнерадостно заржал и хлопнул Синякова по плечу. — Ладно, пошутили и хватит. Давай выпьем за студенческие годы.

«Ладно так ладно, — подумал Синяков, — будем считать, что я лазутчик, действующий на чужой территории. Поэтому чем больше я съем и выпью, тем больший урон нанесу противнику».

Рассправившись с очередной рюмкой, он как бы невзначай поинтересовался: