Юрий Брайдер - Дисбат

— Так бы сразу и сказал… Ну тогда к столу, выпьем за встречу. Где обещанная тушенка? Тоже сгорела?

— Тушенка как раз в целости и сохранности. Я ее даже открыть не успел… А что же ты меня своей даме не представишь? — Грошев галантно пододвинул гостье табуретку.

— По ходу дела познакомитесь, — махнул рукой Синяков, уверенный, что юный возраст и сравнительная миловидность Дашки скорее оттолкнут, чем заинтересуют хозяина.

И водку, и тушенку пришлось открывать Синякову — палец Грошева распух до таких размеров, что не позволял ему даже вилку держать.

— Воспаление у вас, — заметила Дашка. — Человечек-то, вас покусавший, похоже, ядовитым был…

— И не говорите! — затряс головой Грошев. — Гадюка, а не человек. Бывший майор госбезопасности.

— Листочек подорожника приложить надо, — посоветовала Дашка. — За ночь весь гной вытянет.

— Зачем же ты с гадюками водишься? — разливая водку, поинтересовался Синяков.

— Соавтор он мой. — Выпив, Грошев содрогнулся так, словно это была не водка, а соляная кислота. — Вместе пишем.

— «Пулю в висок»? — Синяков опять покосился на пишущую машинку.

— Нет. «Схватку с оборотнями».

— Ого! — Синяков даже присвистнул. — За это, наверное, неплохо платят?

— Одни слезы. — Лицо Грошева приобрело страдальческое выражение. — Дворник больше меня зарабатывает.

— А где же твое семейство? — спохватился вдруг Синяков.

— Одному богу известно. Отселили они меня. За недостойный образ жизни. Хорошо хоть, что на улицу не выбросили. Да мне тут и лучше. Спокойнее… Почти Михайловское. Вот только Болдинская осень никак не наступит.

Дашка, в это время уплетавшая тушенку (котороя хоть и называлась «говяжьей», но в основном состояла из перца, лаврового листа, крахмала, хрящей и желтого жира неизвестного происхождения), почему-то саркастически ухмыльнулась.

Синяков, у которого с девчонкой успел наладиться некий духовный контакт (понимал он ее не то что с первого слова, а как поется в песне — «с полувзгляда»), сразу понял причину этой ухмылки.

— А нужна тебе эта Болдинская осень? — с излишней прямотой поинтересовался он. — Так каждый каменотес себе глыбу каррарского мрамора потребует, а ресторанный лабух — скрипку Страдивари.

— Обижаешь, — приуныл Грошев. — Ты ведь моих произведений не читал.

— Почему же, читал. «Банкир в гробу». Вещь, конечно, остросюжетная, хотя и спорная. Я про заокеанскую жизнь мало знаю, но чует мое сердце, что один гангстер не станет одалживать у другого пять долларов, как ты изволил выразиться, «до получки».

— Это я еще семь лет назад написал. Первая проба пера, — стал оправдываться Грошев. — А ты, оказывается, не забыл. Ну и память…

— Сами-то вы, похоже, памятью похвалиться не можете? — опять влезла в разговор Дашка.

— Провалы случаются, — признался Грошев. — Даже дневник завел, чтобы прошедшие события фиксировать. — Он вытащил из-под пишущей машинки толстую амбарную книгу. — Сейчас посмотрим, чем я был занят вчера…

— Наверное, тем же, чем и сегодня, — грустно сказала Дашка.

Полистав страницы, Грошев обнаружил нужную запись, мало того что неразборчивую, так еще и зашифрованную.

— «Пр. в 13.» Ну это понятно, проснулся в час. «Зв.ред.треб.ав.» Звонил редактор, требовал вернуть аванс… Вот подлая душонка! Фиг ему! «Од.у Ив. На бут. Оп.»…

— Тут и расшифровывать не надо, — перебил его Синяков. — Одолжил у Иванова на бутылку. Опохмелился.

— Иващенко, — поправил его Грошев. — Есть тут у меня один поклонник. Я ему, наверное, уже целый ящик задолжал… Дальнейшее читать не стоит. Картина горькая. — Зажмурив глаза, он принялся обеими руками массировать виски.

— Для улучшения памяти надо настойку черноплодной рябины пить, — посоветовала Дашка. — Не всем, но помогает… Или употреблять с едой сушеных муравьев. Только обязательно рыжих. А лучше всего, если достанете платок, которым роженице лицо вытирали. Безотказное средство.

— И как его употреблять? — Грошев подозрительно покосился на Дашку. — На спирту настаивать или так есть?

— К голове прикладывать. И заговор при этом произносить, — ответила она.

— Какой заговор?

— Это я вам потом скажу. Сначала платок достаньте.

— Нет, уж лучше я привычными средствами полечусь, — Грошев потянулся к стакану. — Вы вот другим советы даете, а сами носом хлюпаете. Да и гундосите вдобавок.

— Мне лично никакие средства не помогают, — Дашка привычно махнула рукой. — Ни зелья, ни заговоры. Такой уж уродилась. Меня только могила излечит.

— Нечасто мне приходилось слышать из уст столь юного существа такие глубокомысленные и горькие откровения. — Надо полагать, Грошев хотел сделать Дашке комплимент. — Хотя такой откровенный пессимизм несколько претит мне. Я вот, старый дурак, и то надеюсь на лучшее.

— Как минимум на Нобелевскую премию, — подсказал Синяков, со студенческой скамьи сохранивший привычку подшучивать над приятелем.

— Не отказался бы. Хотя сошла бы и премия фонда поддержки правоохранительных органов. Есть у нас такая… Да где уж мне, вечному узнику!

— Я, между прочим, с Мартыновым успел свидеться, — сообщил Синяков. — Помнишь такого?

— Еще бы! — Грошев скривился, как от изжоги. — Постоянно на меня своих псов натравливает. Скоро стакан вина в гастрономе нельзя будет выпить. Не власть, а дурдом какой-то. Прямо Мамаево иго.

— Другие, наоборот, хвалят. Дескать, порядок на улицах…. Что тут у вас вообще происходит? Откуда этот Воевода взялся? Люди про него самое разное говорят.

— Может, и говорят… Если только на кухне. А в общественном месте у нас особо рта не откроешь, —Грошев многозначительно погрозил кому-то пальцем. — Или молчи, или осанну пой. Вот так-то!

— Короче, доморощенный тиран? — уточнил Синяков. — Иван Грозный местного масштаба.

— Не скажи, — Грошев, похоже, даже чуть протрезвел. — Масштаб — понятие относительное. Крокодил знаешь как растет? В зависимости от питания. Чем больше он кушает, тем сильнее становится. Чем он сильнее становится, тем меньше у него конкурентов в одном, отдельно взятом болоте. Следовательно,. контролируемая территория увеличивается… Масштаб то есть. Все от прожорливости зависит.

— Стало быть, у вашего Воеводы с аппетитом все нормально?

— И с пищеварением тоже! Только попробуй попадись ему на зуб.

— Но вы ведь не в африканских болотах живете. И не в Парагвае…

— При чем здесь Парагвай? — не понял Грошев.

— А кровавый диктатор Стреснер?

— Скинули его давно.

— Тем более! Неужели и вы управу на своего самодура не найдете?

— Где на него управу искать? Его не отдел кадров назначил. Его народ выбрал. Свободным волеизъявлением. И снять может только народ.