Юрий Брайдер - Дисбат

— Есть чем, не беспокойся! — опережая Синякова, многозначительно произнесла Дашка.

— Это же надо! Из живого человека чуть мороженую тушу не сделали, — Дарий исподлобья глянул на них. — Ладно, помозгую над вашими проблемами. Где завтра встретимся?

— Давай опять здесь, — сказала Дашка, имевшая вредную привычку везде и всюду лезть впереди старших.

— Здесь нельзя, — буркнул Дарий. — Я же велел вам отсюда сматываться. Засвеченное это место.

— Куда же нам, бедным, деваться?

— Ваше дело… Не надо было родной дом жечь. Хотя к этому шло. Ты, помню, еще с детства к себе разные напасти приманивала. То бурю, то молнию…

— Эх ты, братец! — произнесла Дашка с укором.

— Эх ты, сестричка! — передразнил ее Дарий. — Короче, встречаемся завтра приблизительно в девять утра возле конечной остановки тринадцатого автобуса. Там еще недостроенная электростанция есть. Найдете?

— Как-нибудь, — ответила Дашка. — Более глухого места ты, наверное, не знаешь?

— А ты возле главпочтамта хотела встречу назначить? — ухмыльнулся Дарий. — Извини, на проспекте кони моего мотоцикла сильно пугаются. Да и твоему Федору… Андреевичу… лучше в центр не соваться.

Он удалился с такой быстротой, словно спасался от преследования собственной совести. Так оно, наверное, и было, ведь на языке у Дашки крутилось немало справедливых упреков, а Синякова распирало еще большее количество скользких вопросов.

— Думаешь, ему можно верить? — спросил Синяков, под ручку с Дашкой (не он ее вел, а она его) прогуливающийся по предрассветным улицам, на которые еще и поливочные машины не выезжали.

— Думаю, да, — кивнула девчонка. — Сволочь он, конечно, порядочная, но если что-то пообещал, сделает. Жаль только, что на обещания мой братец крайне скуп.

— Целые сутки ждать… Куда же нам на это время деться?

— Господи, город-то большой! Выбирай что твоей душе угодно. Подвалы, сараи, канализационные шахты, заброшенные дома. В крайнем случае, можно и в мой курятник вернуться… Хотя нет, там нас в покое точно не оставят.

— К писателю Грошеву наведаться желаешь?

— Только не туда! Мне его тушенка до сих пор в желудке комом лежит… Слушай, у меня уже ноги отваливаются. Давай присядем на полчасика.

Наученный горьким опытом. Синяков уселся на скамейку только после того, как убедился, что последний раз ее красили, по крайней мере, в позапрошлом году. Дашка сразу уснула, положив голову ему на колени, а Синяков от нечего делать стал просматривать вчерашнюю газету, найденную здесь же.

В восемь часов утра он разбудил Дашку и сказал, тыча пальцем в колонку объявлений:

— Это то, что нам нужно! «Сдаются квартиры на сутки». Видишь, сколько адресов. Какой из них ближайший?

— Во! — протерев кулачком глаза, определила Дашка. — Улица Шпалерная. Это в двух шагах отсюда.

— Отлично. Надеюсь, документы там у нас не потребуют…

Заспанная хозяйка документов у ранних гостей действительно не потребовала, зато деньги попросила вперед, да еще и попыталась всучить явно завышенные в цене презервативы.

— Нам бы желательно для орального секса, — на полном серьезе попросила Дашка.

— А какие хоть они? — удивилась хозяйка, чьи юные годы, похоже, пришлись на период индустриализации.

— С виду как обычные. Только какой-нибудь привкус имеют, — с самым невинным видом принялась объяснять Дашка. — Яблока, апельсина, картошки, котлеты… Мне лично нравятся с привкусом борща или жареного цыпленка.

— Нет, таких не держим… — ошарашенная хозяйка покачала головой.

— Тогда мы как-нибудь так обойдемся, — разочарованно вздохнула Дашка.

— Дело молодое, — быстро согласилась хозяйка.

— А не боитесь, что постояльцы вас обворуют? — поинтересовался слегка смущенный Синяков.

— Бог с вами! — хозяйка замахала на него руками. — Не было еще такого случая. Я ведь всех подряд не пускаю. В людях, чай, разбираюсь. Двадцатый год уборщицей в морге служу… Да и нечего здесь воровать, окромя койки да пустого шифоньера.

Уходя, она окинула Синякова странным взглядом, не то скептическим, не то сочувствующим, пожелала гостям удачи и не забыла напомнить, что за чересчур испачканные простыни взимается дополнительная мзда.

Спустя несколько минут они убедились, что, кроме указанных хозяйкой предметов меблировки, комплекта далеко не нового постельного белья и рулона туалетной бумаги, из квартиры действительно красть нечего. Даже занавески на окнах отсутствовали, а электрическая лампочка имелась всего одна — в ночнике.

Оба они так притомились, что не евши, не пивши сразу завалились на боковую. Дашка, дорвавшаяся до более или менее приличной постели, естественно, сразу разоблачилась донага.

Лежать в обнимку с абсолютно голой девчонкой, пусть и худой, как щепка, пусть и не вызывавшей у него никаких других чувств, кроме дружеской приязни, было для Синякова не таким уж и легким испытанием. Кроме того, Дашке захотелось, чтобы перед сном он почесал ей спинку, а потом и все остальное.

— Но только посмейте какую-нибудь гадость себе позволить! — не преминула напомнить она.

— Кричать будешь? Соседей позовешь? — поинтересовался Синяков.

— Прокляну… — сонно пробормотала она и тут же отключилась, разомлев от тепла и невинных ласк.

А у Синякова не шел из головы Димка. Где он сейчас? И что делает, о чем думает, чем питается? Так с мыслями о сыне он и задремал…

…Проснулись они одновременно и уже в сумерках. Дашка по привычке стала ластиться к нему, но не как к мужчине, конечно, а как к подружке или, в крайнем случае, к старшему брату. На беду, Синякову перед самым пробуждением приснилось что-то эротическое, и как он ни отодвигался от Дашки, та вскоре напоролась своим нежным пупком на нечто такое, к братским ласкам отнюдь не располагающее.

Пронзительно взвизгнув, девчонка вылетела из постели и, за неимением другой мебели, взгромоздилась на подоконник, сразу став похожей на испуганную обезьянку.

— За что ты так мужчин ненавидишь? — хмуро поинтересовался Синяков.

— Я мужчин люблю, — ответила Дашка. — Я кобелей ненавижу.

— Ну тогда посиди на окне. С улицы тебя, наверное, хорошо видно. А я пока еще посплю. — Синяков отвернулся к стенке.

Дашка на своем насесте выдержала недолго. Замерзнув и расчихавшись, она вернулась в постель, привалилась к спине Синякова и стала тихонько дуть ему в ухо.

— Чего тебе? — недовольно буркнул он.

— Скучно.

— Тогда спой что-нибудь. Или спляши, — посоветовал Синяков. — К сожалению, ничего другого предложить не могу.

— Можете, — дурачась, она опять начала тормошить его. — Давайте снова туда прогуляемся.

— Куда — туда? — Глубокий и долгий сон все еще не выпускал Синякова из своих объятий.