Андрей Лазарчук - 78. Параграф (журнальный вариант)

– Куда теперь? - спросил я дока.

– Сейчас… - он, хмурясь, присматривался к тому месту, где возился полотёр. -

Я подошёл поближе. Полотёр вылизывал засохшую кровь. Капли её были на стене, дорожка тянулась к двери с молнией и, наверное, дальше.

– Что означает молния? - спросил я, рассматривая пометки на схеме: ага, здесь должен быть склад.

– Высокий вольтаж… - доктор отвечал автоматически, напряжённо о чём-то размышляя. Потом он всё-таки соизволил посмотреть на меня. - Там часть вивария. У двери - порожек под током.

– Для чего? - просунулся любопытный Фест.

– Хомячки иногда выбирались из клеток…

Док повернулся, подошёл к уборщику и отключил его. Присел на. корточки и, повозившись, открыл ящик для мусора. Покачал головой.

Я посмотрел через его плечо. В ящике было с десяток крысиных трупиков.

Подошла Лиса. Наклонилась.

– Не воняют, - медленно сказала она. - Вообще ничем не пахнет. Заметили?

– Да, - сказал я.

Док промолчал.

Я опять полез за сканером, плюнув на инструкцию. Старая солдатская мудрость: от пиздюлей не умирают.

Дверь заминирована не была.

Она подалась с трудом, словно тяжёлая, бронированная. Едва приоткрылась, как оттуда повалил смрад. Горелая гниль…

С той стороны на двери висел труп. Он волочился, за что-то цепляясь. Труп был весь обгоревший, съёжившийся. Обгорающие до такой степени люди становятся маленькими и застывают в позе боксёра. Этот скорее умер в позе пловца кролем: ноги судорожно вытянуты, одна рука над головой, другая - за спиной.

В руке, которая за спиной, зажат был жетон.

Док осторожно, с профессиональным равнодушием, вынул его. Стёр гарь, поднёс к очкам. Мы ждали.

– Лаборант, - сказал док. - Биолог. Тоже Миша.

– И тоже семьдесят четвёртый? - хмуро спросил Скиф.

– Нет, - сказал док. - То есть да. Но это не личный номер…

– А что?

– Серия ингибитора, которую они получили.

– А-а… - и Скиф отошёл.

Как будто всё стало понятно.

– Слева на стене выключатель, - сказал док. - А под ним рубильник. Оба вниз.

Фест посветил туда. Не оборачиваясь, поднял левую руку, показал два пальца, согнул их.

– Нет там ничего, - перевёл я доку.

– Дайте посмотреть, - он сделал шаг.

– Стоять, - сказал я, и он мгновенно остановился.

То есть абсолютно мгновенно, такой реакции просто не бывает. Вернее, бывает, но у каких-то феноменальных бойцов.

– Лиса, дай пару свечек, - сказал я, протягивая руку. В них тут же ткнулись холодные колбаски.

Свеча - хорошее изобретение. Её надо переломить, раздавить или крепко стукнуть обо что-то, чтобы раскрошилось то, что у неё внутри. После чего это вещество начинает ярко светиться и светится пару часов, пока незастынет снова. Тогда её можно ломать ещё. Сила света, в общем, зависит от того, с какой силой её шмякать.

Шмякнуть я постарался. Одну бросил к дальней стене, другую - к левой.

Стало более или менее видно.

Помещение было немаленьким - в ширину баскетбольной площадки, но длиннее. В общем, зал. Непропорционально низкий потолок заставлял его казаться ещё больше. В середине, вдоль зала, стояли близко друг к другу два металлических стеллажа - во всю его длину. Проход между ними был узкий, в ширину тележки, которая там и застряла. На тележке лежала бочка на четыреста литров. Ещё две такие бочки валялись по обе стороны стеллажей.

Всё было покрыто копотью толщиной в палец. А на полу, похожие на очень кривые лопнувшие бананы, валялись мёртвые обугленные крысы. Думаю, тысячи мёртвых обугленных крыс. Поближе к стенам они лежали в несколько слоев.

Люба тоже нарушил приказ: снял маску. Иначе ему плохо было блевать.

Если у Любы как у солдата есть недостатки, то главный из них - его можно «пробить на блюз» даже анекдотом. Одно время Спам так развлекался, пока не понял, что ещё немного, и Люба обидится по-настоящему. (Справедливости ради замечу: таких тошнотворных анекдотов я больше, никогда в жизни не слышал - и где их брал Спам, не представляю.) Любу укачивает даже в автобусе. Кроме того, он иногда тормозит в тривиальных ситуациях - как будто начинает тайно подозревать, что это его так разыгрывают и что жизнь - не более чем гнусный анекдот, притащенный откуда-то всё тем же Спамом.

Зато в ситуациях нетривиальных Люба быстр, неповторим и изобретателен.

До «Мангуста» - спецназ ВДВ. Шесть полугодичных командировок в горячие точки, причём пять из них - в действительно, актуально горячие. Ни царапины.

А теперь - для тех, кто в танке. Десантник, которого укачивает. Который блюёт не то что в самолёте, а в автобусе. Но его не комиссуют, не переводят, его держат, продвигают, награждают и повышают. У него крестов больше, чем у любого в группе. Вы уже всё поняли, да?

Ну, раз не поняли, вам же хуже.

Ладно, не парьтесь. Просто Люба в ближнем бою - бог. Вот и всё. Мы, да и не только мы, готовы на него молиться и терпеть его маленькие слабости.

Ни по план-схемам, ни по словам дока из сгоревшего вивария другого выхода, не было. И всё же на всякий случай я запер дверь и приладил под нею клеевую гранату на растяжке.

И мы вошли во вторую дверь. Там был коридор, помещение, обозначенное как крематорий, компрессорная, - и лестница на следующий этаж.

Памятуя, что наша задача номер раз - заткнуть радиопередатчик, я оставил Спама и Любу блокировать лестницу, а остальных повёл наверх.

– А где может быть передатчик? - спросил я дока. Тот сразу, не задумываясь, сказал, что никакого штатного передатчика на станции нет и быть не может, но при большом желании и минимальной электроннической практике соорудить эту фигню можно из чего угодно и поместить где угодно, и в поисках неведомой фигни мы провозимся до морковкина заговенья. Так что не лучше ли искать людей? - тогда и передавать никто ничего не сможет. Я сказал, что рад, что наши мысли совпадают, и в этот момент погас свет и позади началась пальба.

Значит, так: когда я в самом начале говорил, что всеведущ и так далее, - ну, я не то чтобы перегибал пальцы, но не до конца уточнил степень своего всеведения. Смешно, да? В общем, да - смешно. Может ли всемогущий всеведущий бог узнать что-то такое, во что сам не сможет поверить?…

А кроме того, учтите: я ведь немогу проверить свои знания. Они все, целиком, составлены из того, чего больше нет, сотканы из чёрной копоти и белого пепла.

Есть ли что-нибудь в мире, кроме собственной смерти, к чему не привыкает человек?

«Кошкаров-14», он же «Спираль», - сложноватый в обслуживании, но очень хороший в бою автомат. Лучший из всех, что я знаю. Основная отличительная особенность - то, что при стрельбе его не задирает. И хотя штатный режим у него - отсечки по три патрона, но и длинными очередями он шьёт как надо, очень кучно и очень мощно, и привычной отдачи нет - машинка как бы прилипает к плечу.