Владимир Горбачев - Темные пространства

И наступила тишина. Вой затих. Луна, стоявшая в зените, освещала кучу хвороста и окруживших ее плотным кольцом зверей. Так прошло несколько секунд.

Внезапно все головы повернулись в мою сторону. Волки смотрели на меня — именно на меня, я твердо знал это. Я почувствовал, как Янина вцепилась в мой локоть.

— Саш, что это они? — услышал я ее шепот. — Что им нужно?

Я подумал, что, кажется, впервые вижу ее испуганной. И вдруг понял, чего от меня ждут. Осознание пришло внезапно. Я пошарил по карманам. Ведь я же клал… Ага, вот она.

— Ты куда? — воскликнула Янина, но я уже шагал к темневшей посреди поляны пирамиде.

Так, эти ветки слишком толстые, эти тоже… тут вообще целое бревно — как они только его дотащили? А вот то, что нужно. Я сжал ветки, чтобы они лежали плотнее, и чиркнул зажигалкой. Огонь не сразу одолел влажное дерево, дым ел глаза, но потом загорелась одна веточка, другая, пламя уже лизало толстые сучья. Я погасил зажигалку, отступил на шаг, еще… Подул ветер, пламя загудело, дым валил клубами.

Повсюду, куда бы я ни посмотрел, я видел лишь неподвижно сидящих зверей. Я потерял ориентировку, не знал, где Янина. Становилось жарко. И тут, так же бесшумно, как и прежние, произошла еще одна перемена: волки встали. Они шли вокруг костра, один за одним, плотным кругом, все быстрее, они уже мчались изо всех сил. Я не заметил, как получилось, что они оказались ближе к огню, чем я. Я отступил еще на шаг и обнаружил, что позади образовался еще один круг, только движущийся в другую сторону, а за ним, возле самой опушки, — третий.

Пламя поднималось все выше, в какую-то минуту дым отнесло в мою сторону, и я ощутил отвратительный запах горящего мяса. Звери все мчались — ожесточенно, опустив морды, в полной тишине, на оскаленных клыках играли отблески пламени. В их беге был какой-то ритм, но я не успел его уловить. Когда, в какое мгновение разорвались круги? Я не заметил. Теперь волки мчались сплошной массой, лавиной. Кажется, при этом они еще менялись местами, но я не был в этом уверен. Меня они не замечали, и единственное, чего я опасался, — что эта обезумевшая от горя и от невозможности его выразить толпа свалит меня с ног.

Костер начал обваливаться, стало видно лежащее на нем тело. Казалось, человек двигается, силится встать, но я знал, что это лишь скрючиваются, сгорая, мышцы и сухожилия.

Треск, сноп искр, несколько веток отлетели в сторону, под ноги бегущим, но те словно не заметили этого, продолжая свой безостановочный бег. Пламя опало, но от раскаленных углей тянуло жаром, даже я, стоя в отдалении, чувствовал его — каково же им, тем, кто рядом? Еще что-то треснуло, осело. Костра уже не было, лишь груда углей.

Тогда они остановились. Над раскаленной кучей посреди поляны дрожал воздух. Я увидел Янину — она стояла возле скалы, где я ее оставил. Я ждал. Чего — воя? рыданий? человеческой речи? Сейчас я бы ничему не удивился, наверное.

Однако произошло иное. Они просто повернулись и направились в лес. Один за другим те, кто был на поляне, скрывались в тайге, а за ними следовали другие — оказывается, их было много, гораздо больше, чем я видел, просто все не могли уместиться на этом небольшом пространстве. Наконец последние скрылись, и мы остались одни. Угли уже темнели, но от них все еще тянуло жаром.

Ледяная равнина, покрытая торосами и холмами, лежала глубоко внизу. Поднимая взгляд, можно было наблюдать постепенный переход небесной бирюзы в ультрамарин, его уплотнение, вторжение фиолетового — и далее мрак, усеянный звездами. Янина спала в соседнем кресле, свернувшись калачиком. Я нащупал в кармане пакетик со сплющенным, потерявшим форму кусочком свинца. Все же я нашел ее! Стоило большого труда убедить Янину вернуться к пещере. Войти внутрь она отказалась, осталась снаружи, а я долго исследовал стены и ползал по полу, пока не нашел. Поскорее бы отдать пулю в лабораторию и узнать результат. Я был в нем почти уверен, но следовало убедиться. И еще требовалось связаться с Управлением, рассказать Риману, хотя бы вкратце, о случившемся.

Я набрал на браслете номер генерала, затем номера всех его помощников, дежурного… Сколько раз за последние часы я проделывал эту процедуру — двадцать? тридцать? Ответ был всегда один — молчание. То ли это какие-то помехи в эфире, то ли что-то случилось с моим передатчиком. Надо же было ему испортиться именно теперь, когда мне так нужна связь!

Завидев шествующую по проходу стюардессу, я замахал рукой, привлекая ее внимание. Не будет ли сударыня так любезна передать командиру корабля вот это? Это мое служебное удостоверение, а в него вложена записка с просьбой. Мне очень нужно связаться с моим руководством, а мой браслет… Вы передадите? И скажите ему, что речь идет о деле чрезвычайной важности.

Спустя несколько минут меня пригласили в кабину. Я никогда не был в кабине страта и потому, войдя, растерялся: это была не кабина, а целый зал, я бы долго искал в нем командира, если бы не помощь стюардессы. Мне уступили место у пульта, показали, как им пользоваться, и я набрал номер Римана. Я отчетливо слышал длинные гудки. У первого и второго помощников то же самое. И дежурный не отвечал. Складывалось впечатление, что во всем Управлении никого не было. Но такого просто не могло быть! Оставалась еще рация в оперативном отделе, она, это я точно знал, постоянно находилась в режиме приема. Я настроился на нужную волну и набрал код вызова. Шорох, треск — голоса эфира. Я не мог связаться с Управлением! Такого не случалось ни разу за все годы моей работы.

Видимо, у меня был настолько растерянный вид, что радист корабля пришел мне на помощь и, поколдовав над своей аппаратурой, повторил вызов. Результат был тот же.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся; это был один из членов экипажа.

— Это ваше Управление, которое вы вызываете, находится, случайно, не в Монтрё? Подойдите сюда, здесь по каналу «Глоубл информэйшн» передают о каких-то событиях в Монтрё…

Я поспешил за ним к визору. На экране было знакомое мне здание нашего Управления. Снимали издалека, оператору что-то мешало, потом я понял — он снимал через головы полицейских, стоявших плотной цепью вокруг всего сквера. Возле самого Управления происходило какое-то движение: кто-то бежал, за ним гнались, спешили люди с носилками… Что он говорит? Мне сунули наушники, я натянул их…

—…говорить, что само здание тщательно охраняется. Представляется невероятным, что кто-то мог решиться на подобную дерзкую акцию. Странно и то, что первыми о нападении сообщили не сами сотрудники Управления, а жители окрестных домов, разбуженные криками и звуками выстрелов. Однако прибывшие на место полицейские, а затем и пожарные почему-то не смогли войти в здание, из которого валили густые клубы дыма. Никто не может объяснить, почему до сих пор не производится эвакуация пострадавших и тушение пожара. Начальник городской полиции говорит о какой-то «психической блокаде», о нервных расстройствах у тех полицейских, которые пытались проникнуть в здание. Впервые приходится слышать, чтобы у полицейских были слабые нервы! Ответственные сотрудники Управления, прибывшие на место, вообще отмалчиваются и отказываются давать информацию. Похоже, у них ее просто нет. Неизвестен ни состав нападавших, ни их численность. Нет точных данных и о числе жертв. Час назад говорили о троих погибших, сейчас уже называют цифру шестнадцать. Все происшедшее внушает большую тревогу. Если наши спецслужбы не могут защитить даже себя, то могут ли чувствовать себя в безопасности рядовые граждане? Мы будем постоянно держать вас в курсе событий. А сейчас сообщаем последние изменения в курсе акций.