Илья Новак - Некромагия

Геб решил, что, если еще немного посмотрит вверх, голова отвалится, скатится с плеч, — и опустил взгляд.

Лар'ич равномерно качал щупальцами, отводил бревно далеко назад и обрушивал его на ворота. Железо створок слегка прогнулось в том месте, куда приходились удары, но все же ворота держались.

Сзади прозвучал слабый голос:

— Он может колотить в них до бесконечности.

Прижимая ладони к вискам, Трилист медленно обернулся. Крукол стоял, привалившись плечом к стене дома. Лицо его посерело, грудь тяжело вздымалась род рубахой.

— Где твой арбалет? — спросил Геб.

— Сломался. Когда эта тварь запустила в меня щитом, дуга переломилась напополам, ложе треснуло. Я его бросил.

Сержант прошел между рядовыми и оглядел площадь.

— Помнишь, нам рассказывали, что гноморобы изобрели какой-то песок, который горит и вроде как... — Крукол пошевелил губами, вспоминая слово. — Взрывается, да? Мы можем сходить в их квартал, взять побольше этого песка, засыпать в бочонок, привязать трут, поджечь и попробовать подкатить к шаману. Если рассчитать так, чтобы это дело взорвалось прямо возле него...

— Забудь, — сказал Геб.

Крукол надолго умолк.

— Почему? — спросил он, наконец.

Капитан присел возле стены. Рядовые и сержант стояли над ним. С площади доносились равномерные звуки ударов.

— Уходите, — приказал Трилист рядовым. — Идите домой, берите жен, детей и уезжайте. Переждите где-нибудь под городом несколько дней, потом возвращайтесь. Ну, чего стали?

Сержантская часть души Крукола взяла верх, он заорал — хотя крик его сейчас звучал жалко, неубедительно:

— Слышали, что сказал капитан? Быстро отсюда! Топайте!

Рядовые переглянулись и заспешили прочь. На площади шаман продолжал бить по воротам; в равномерных глухих звуках присутствовало нечто механическое, мертвое.

— Это из-за того, что тот старикан умер? — спросил Крукол.

— Из-за всего, — отрезал Геб. — Из-за всего, Крук. Приосы сбежали, чары отказались вмешаться, хотя это их дело... Сколько нас осталось? Шестеро вместе с тобой?

— Меня можешь не считать, — сержант прижал ладони к животу. — Мне какую-то кишку перебило, наверно. Чуть напрягусь — сразу пузо болит, спасу нет. И ты плохо выглядишь.

— Тряхнуло просто. Но я оклемаюсь. А ты... Если тебе там что-то порвало, так к лекарю надо идти, Крук.

— Да что лекарь, — сержант махнул рукой и вновь скривился от боли. — Ну что лекарь? Пустит кровь, наложит компресс из горячей глины, а когда я сдохну, скажет, что на то была воля Первых Духов.

— Иди, — приказал Геб, выпрямляясь. — Иди, я сказал. Слева от моего дома живет старик Капс, он всех моих лечил, жену с дочерьми, и слуг тоже, когда что-то у них приключалось, — никто не умер. Он хороший лекарь, и тебе поможет. Но он, может, тоже уезжать собрался, так что иди быстрее. Скажешь, что от меня, он тебя посмотрит и платы не возьмет.

— А ты? — спросил сержант.

— Я еще останусь. Хочу увидеть, что теперь будет. Для чего-то ведь все это затеяно. А ты иди.

Сержант кивнул, помолчав, неловко махнул рукой, опять скривился и заковылял прочь. Отойдя от Геба, оглянулся и спросил:

— Так что, выходит, нет теперь стражи в Форе? Всё, кончилась стража?

Геб не ответил, и Крукол скрылся за поворотом. Трилист прошел до угла дома, сел, вытянув ноги, и стал смотреть на площадь.

— Выходит, что так, — пробормотал он.

Большое облако уже проплыло дальше, из-за Горы Мира виднелся лишь его край. Следом ползли другие облака, поменьше... И вновь тени и пятна света скользили по мостовой, по стене пирамиды; наклонные лучи солнца то падали на город золотистыми пыльными столбами, то исчезали. Геб прикрыл уставшие глаза. Боль немного отступила, он чувствовал тепло на коже лица, слышал приглушенные удары, доносящиеся от Универсала...

Он заснул. Во сне было огромное мелководье, деревья с кронами-островами, небо и вода, тянувшиеся вдаль, в пронизанную солнцем бесконечность, которую мечтал, но так и не смог увидеть Архивариус.

Когда Трилист открыл глаза, его сознание еще несколько мгновений купалось в теплой синеве, а затем тентра радуниц исчезла, оставив щемящее понимание того, что никаких крон-островов, никаких древесных овец и городов на облаках нет, не было и никогда не будет.

Стало темнее и прохладнее. Голова почти не болела, плечо ужене ныло. Поежившись под порывами холодного ветра, Гебглянул по сторонам — все изменилось.

С юга из-за крыш домов медленно надвигалась колоссальная пепельная туча. Вокруг нее небо теряло глубину, становилось серым пергаментом. Под тучей быстро неслись маленькие лиловые облака. Густая тень, ползущая по перешейку от континента в сторону Бриты, достигла горы, взобралась по склонам и накрыла всю Шамбу. Мир померк, стал темно-синим. Шаман замер на середине движения, бревно повисло в щупальцах. На площади все застыло. Тень от тучи легла и на воды двух морей, облизывающие берега перешейка; поднялись волны, на них вскипели белые шапки. Вверху беззвучно полыхнула молния, на мгновение края тучи окрасились размытым светом. Середина ее, казавшаяся монолитной массой, заклубилась — образовалась обширная прореха, из которой наискось опустилась колонна солнечных лучей. Она высветила площадь, мостовую, дома и Гору Мира, превратила их в застывшую сценку кукольного театра, озаренную тусклой лампой с желтым стеклом. Прогремел гром, дробные раскаты скатились по крышам и смолкли у подножия Шамбы. Капитан Геб сидел в сузившемся застывшем пространстве, пропитанном влагой, освещенном лишь внизу, а сверху накрытом сумраками. Прозвучал и тут же смолк тонкий смех.

Облака сместились, кукольный мирок дрогнул, желтый свет пошел рябью — колонна, протянувшаяся с неба, исчезла, — и вокруг вновь воцарился темно-синий вечер. Из переулка слева вышел низкорослый человечек в ярких одеждах. Он захохотал, в глубокой тишине смех его прозвучал звонко, разнесся по всей площади. Коротышка повернулся, что-то быстро сказал идущим позади людям. На лбу его вспыхнул оранжевый огонь. Вновь столб света протянулся с небес — он уперся в человека, словно луч, озаряющий актера.

Геб сидел, не шевелясь, следил за людьми, идущими через площадь. Достигнув шамана, уже опустившего бревно, Сол Атлеко что-то выкрикнул. Световая колонна налилась сиянием, во все стороны от нее повалили клубы пара. Она сместилась, поползла вперед, пространство вокруг погрузилось в полумрак, из которого возвышалась темная громада Горы Мира. Свет пересек развалины баррикады — и та зашевелилась, закряхтела, будто живая. Потрескивая и шипя, бревна занимались огнем, вспыхивали останки мебели. Оставив позади языки пламени и столбы дыма, колонна добралась до ворот. Сол поднял руки и запрокинул голову. Чары теплого цеха полукругом стояли вокруг него. Над лбом аркмастера дрожало желтое свечение. Колонна уперлась в ворота — и металл раскалился.