Илья Новак - Некромагия

Чар первым взобрался на кучу камней, щурясь от света — не очень-то яркого, но режущего глаза после неровного факельного освещения. Здесь был коридор, часть его просела, часть провалилась.

— Теперь быстрее, — приказал Чермор. Он выбрался на каменный пол и пошел, слыша за спиной шаги эдзинов.

Чернокожие обогнали его и побежали впереди. Шум обвала наверняка разнесся по всей Наледи, скоро сюда сбегутся местные обитатели.

Из-за поворота выскочил мужчина с мечом, и Некрос не успел приказать, чтобы его оставили в живых, — клинки чернокожих уже пронзили грудь человека.

— Подождите! — Чермор ускорил шаг, обгоняя эдзинов. Перед ним появилась старуха с ведрами. Аркмастер сбил ее с ног, она растянулась на полу, ведра со стуком покатились по полу.

— Где пленница? — прокричал Некрос в морщинистое лицо. — Девица с темными волосами, твой хозяин недавно привел ее сюда. Где ее держат?

Голова старухи тряслась, мутные глаза бессмысленно смотрели на чара.

— Гело Бесон похитил ее... — начал Некрос. Услышав знакомое имя, старуха шевельнулась, тощая рука показала назад.

Клацнул арбалет. Чермор выпрямился. Появившийся из-за угла мужчина валился на пол с болтом в груди. Зоб крюком подцепил кольцо и потянул, перезаряжая оружие. Перепрыгнув через старуху, Чермор побежал дальше, замечая, что камень теперь скрыт под тонким ледяным налетом. Стало холоднее.

Некрос бежал, по сторонам от него неслись эдзины, Тасси мчался у ног хозяина. Зоб тяжело топал следом. Коридор вновь изогнулся, и впереди возник проем.

Ледяной зал. Слева и справа вдоль стен стояли люди в клетчатых килтах, с длинными мечами на плечах. В голубом сиянии на середине помещения Чермор разглядел коленопреклоненную фигуру. Воздух дрожал от низкого гудения, стены искрились мириадами белых точек. С покатого, состоящего из перевернутых ребристых чаш купола медленно опускались ледяные сталактиты, вытягивались к полу, меняя форму и приобретая знакомые человеческие очертания.

Услышав отдаленный грохот, Риджи Ана подняла голову над подушкой. Она лежала, укрывшись одеялом до подбородка, но это плохо помогало: из-за холода девушка не могла заснуть.

Звук пришел из глубины здания. Пол дрогнул. Отбросив одеяло, Риджи вскочила, прислушиваясь. Грохот сменился низким рокотом, пол опять дрогнул — и все смолкло.

Риджи бросилась к двери; пробегая мимо зеркала, приостановилась, окинула себя быстрым взглядом, нахмурившись, провела рукой по волосам.

Выскочив в коридор, она натолкнулась на Хуго Чаттана, спешащего куда-то с озабоченным лицом.

— Что происходит? — выкрикнула Риджи.

— Пока не знаю, красавица. Что-то обрушилось.

— А где старик?

— Старик! — фыркнул он. — Ты, конечно же, имеешь в виду Гело Бесона?

— Ага. Своего... жениха.

— Я думал, он в бассейне, но там никого нет. Иди к себе и сиди тихо, — велел Хуго. — Не высовывайся.

Риджи кивнула и попятилась в комнату. Чаттан устремился дальше. Как только он исчез за поворотом, девушка, тихо прикрыв за собой дверь, побежала следом.

Девица захныкала и замотала головой, мастер Бонзо нажал большими пальцами на ее виски — и давил до тех пор, пока она не утихла. Кузнец развел маленькие ручки в стороны, вложил кисти в захваты, которые теперь могли двигаться вдоль боковых штанг, и затянул винты.

Пришлось повозиться. По углам рамы он приспособил четыре шарнира, чтобы продольные штанги сдвигались и раздвигались, сделал новые захваты, ослабил ремни кожаного седла, изменил форму вогнутого железного ложа, куда укладывалась спина подопечного. «Подопечный» — этим словом мастер называл тех, на ком испытывал свои устройства.

Диворама лежала на двух низких козлах посередине кузницы, подопечная лежала в Дивораме. Мастер сквозь облако мушек оглядел распятое тело.

Мушек стало больше, они напоминали слой темного дыма, повисшего над рамой, — живого, звенящего дыма, — но Бонзо за многие десятилетия настолько привык, что не обращал на них внимания.

Кузнец взялся за прут, тянувшийся вдоль левой штанги, нащупал семь выпиленных в нем углублений. Каждое соответствовало определенной степени боли. Мастер подумал-подумал — и сдвинул прут так, чтобы торчащий из штанги короткий штырь указал на третье снизу.

Под седлом и ложем, за переплетением ремней, в которых, как муха в паутине, висела подопечная, сдвинулись рычаги, провернулись шестерни, что-то застрекотало, защелкало...

Ипи выгнулась, натянув ремни, тонко вскрикнула, глаза ее округлились.

Звон взбудораженных мушек наполнил кузницу. Крошечные, раньше едва различимые сущности увеличились, напитываясь соками чужой жизни, вместе с болью выходящей из тела. Все вокруг стало плоским, как нарисованная на холсте декорация. Лиловый свет приобрел янтарный оттенок и потяжелел, мутная волна медленно излилась сквозь стены и полки, сквозь горн и верстак. Тень кузнеца на полу обозначилась четче, потемнела.

Глаза Ипи закатились, так что остались видны лишь слепые белки. Дергающееся в ремнях и зажимах тело обмякло.

Звон утих, тяжелый свет схлынул, померк.

— Да что же это такое! — вскричал мастер Бонзо, возвращая прут в прежнее положение. — Вот так сразу раз — и всё? Как же я буду испытывать Дивораму на такой слабой подопечной? Надо, надо другую — но где ее взять?

Мысль о том, чтобы покинуть кузницу, разыскать молодого аркмастера и вытребовать новую девицу, не приходила Бонзо в голову. Его память не хранила картин того, что осталось снаружи, мастер провел в кузнице долгие, бесконечные десятилетия. В дальнем конце помещения имелся проход, за ним — коридор, ведущий в спальню, столовую и комнату для мытья, куда приносили чистую воду. Коридор заканчивался короткой лестницей, а она, в свою очередь, квадратной крышкой из отесанных бревен. Люк был границей мира, и что находится дальше... Нет, этого Бонзо не помнил. Люди менялись, пищу приносили новые тюремщики, вереница присланных снаружи подопечных проходила через потемневшие от копоти руки мастера, а сам он оставался таким, как прежде: время вокруг башни застыло давным-давно, в ту ночь, когда убили строителей Острога. Мастер Бонзо, найдя бессмертие в заколдованном круге пыток и чужих смертей, помнил еще Гэри Чермора, деда нынешних хозяев Острога. Вся его жизнь состояла из этих стен, горна, полок с инструментами и верстака, из тяжелого света, пропитывающего кузницу, из звука, издаваемого мушками, — и если бы когда-нибудь их звон по какой-то причине вдруг смолк, Бонзо очень, очень бы удивился.

Больше всего трупов лежало сразу за воротами, вокруг устройства, напоминающего здоровенный арбалет на треноге. В другое время Гарбуш заинтересовался бы им, но сейчас он сразу пошел дальше. Кепер и Дикси спешили следом. Каждому Гарбуш дал по два огнестрела, оставив себе три. Его оружие висело в чехлах на перевязи, и та же перевязь удерживала на спине пару топоров. Спутники засунули огнестрелы за пояса, а топоры держали в руках.