Александр Золотько - Последняя крепость Земли

…Обнаружив у своего знакомого или просто прохожего такие признаки, немедленно сообщите на Сайт Жертв о месте и времени встречи. Постарайтесь сделать снимок и сообщить имя пострадавшего. Люди имеют право знать о зверствах оккупантов…

– Присаживайтесь, – предложил капитан. – Заодно познакомитесь с нашим случайным гостем. Между прочим…

– Свободный агент, позывной «Гриф», лицензия номер три нуля пять, – суконным голосом отрапортовал Гриф. – Нахожусь временно в Клинике. Жалоб и предложений не имею. Интервью не даю. Папарацци бью рожу при первой же попытке. Вопросы есть?

– А он мне нравится, – сказал Генрих Францевич. – Такой вот честный и резкий. А тебе, Женя?

– А чего он мне должен нравиться? – удивился Женя. – Мы сюда командированы для подготовки серии репортажей о работе Клиники, о ее достижениях в деле лечения и адаптации. Этот урод меня не интересует. К тому же агентство старается подобных парней в Сеть не тащить. То ли по причине брезгливости, то ли по указанию сверху. И сидеть с ним за одним столом я все равно не собираюсь. Как и с этим джентльменом в штатском… Могу я испытывать такие вот сложные чувства к подонкам?

– Отчего же к подонкам? – спросил капитан совершенно спокойным голосом. – Разве может профессиональный журналист, лауреат премии Консультационного Совета при Совете Безопасности Организации Объединенных Наций высказываться так некорректно? И это человек, особо награжденный именно за значительный вклад в дело Сближения и Сосуществования!

Женя побледнел.

– Не нужно так нервничать, – продолжил капитан. – Не нужно. А то вы еще броситесь вдруг в драку, станете размахивать кулаками… А я вам, акуле… простите, чужерыбе пера, чего-нибудь сломаю. Придется вашу командировку в Клинику продлевать. Или начинать серию репортажей информацией о травматологическом отделении.

Гриф даже отложил ложку и отвлекся от действительно неплохой солянки. Вот это молодец. Это на отлично. Не нужно было только предупреждать, нужно было позволить журналюге броситься в драку и только потом аккуратно, но точно… Журналист внимания на ручки капитана не обратил, а Гриф набитые костяшки пальцев и ребра ладоней отметил в первую же минуту знакомства.

Женька сделал два или три шага к расслабленно сидящему на стуле капитану. Остановился. Если бы кто-нибудь попытался его остановить, Женька оттолкнул бы вмешавшегося и сунулся бы таки в драку.

Но свободный агент поблескивал стеклами темных очков очень уж заинтересованно, лицо капитана приобрело выражение сладостного ожидания, а Генрих Францевич отошел в сторону и сел на стул с явным намерением молча просмотреть потасовку.

Касеев повернулся на каблуках и пошел прочь из кафе. Попытался уйти. Потянул за дверную ручку, но дверь, как и ожидал Гриф, не поддалась. Касеев потянул двумя руками.

– Там на двери электронный замок, – сказал Гриф. – Если вы не заметили. И система герметизации. Управляет всем этим вот тот молодой человек за стойкой, вы его, наверное, спутали с барменом. И, как мне подсказывает мой жизненный опыт, без разрешения господина капитана Алексея Горенко он вас и не выпустит. Я все правильно воспроизвел? – осведомился Гриф.

Бармен посмотрел на капитана. Капитан кивнул, и бармен вышел из зала через заднюю дверь. Дверь закрылась, щелкнув замком.

– И еще один электронный замок, – констатировал Гриф. – Капитан хочет остаться с нами наедине. С нами тремя. Так?

– Так, – сказал капитан, вставая со стула. – Вы присаживайтесь, разговор может получиться долгий…

– Пошел ты! – выкрикнул Касеев. – Не желаю я с тобой разговаривать! Я желаю уйти к себе в палату.

– Минуточку, – сказал капитан. – Сейчас открою дверь.

Капитан подошел к двери, вынимая из кармана электронный ключ. Касеев посторонился, пропуская.

Бедняга, подумал Гриф, ему ведь ясно сказали: дверь открывается с пульта на барной стойке. Отсюда вывод: капитан может приблизиться к двери только с одной целью – сократить дистанцию до журналиста. А зачем ему может понадобиться сократить дистанцию до журналиста и одновременно напрячь мышцы плечевого пояса? Вон даже под рубашкой видно.

Мышцы включились, правая рука пошла вперед. Отличный удар! Не в челюсть. Ни в коем случае! Удар в лицо – удел любителя. Рассеченная губа, сломанный нос или челюсть, поврежденная собственная рука… Глупость. А вот пройтись по точкам… В банальное солнечное сплетение, например.

Бац! И журналист молча сгибается, норовя осесть на пол. Сознание остается при нем, только воздуха нет, дышать нечем. Капитан, альтруист и филантроп, подхватывает лауреата премии Консультационного Совета под мышки и усаживает на полукресло у стены.

Сам отходит к стойке бара и присаживается на табурет, что тоже тактически оправдано. Так он видит всех троих участников мероприятия и может принять меры, если кто-то из двух, сохранивших способность к передвижению, попытается изменить сценарий.

– Это у вас там не меню? – спросил Генрих Францевич у Грифа.

– Меню, – подтвердил Гриф.

– Разрешите взглянуть? – спросил Генрих Францевич.

– Всенепременно, – сказал Гриф и протянул кожаную папку оператору. – Только, боюсь, некоторое время нас обслуживать не будут.

– Хотя бы получу информацию. На следующий раз. – Генрих Францевич с легким поклоном принял меню и сел за соседний столик. – Мы, собственно, искали, где бы выпить. Нам сказали – здесь.

– Коньяк устроит?

– Вполне.

– Тогда пересаживайтесь ко мне за столик, благо наш победитель в рукопашной схватке сейчас кушать не будет. Он будет вещать. Вы же будете вещать? – уточнил Гриф, пока Генрих Францевич пересаживался к нему за столик. – Вон, ваш спарринг-партнер уже начинает дышать и не сползает с сиденья. Вы, юноша…

– Женя, – подсказал оператор, откручивая пробку на бутылке.

– Вы, Женя, не вскакивайте. Удар вы пропустили неприятный, после него довольно быстро появляется иллюзия владения своим телом, но это только иллюзия. Вы попытаетесь вскочить, ножки разъедутся, пол сорвется со своего места и врежет вам по лицу. Вам это нужно?

Женя судорожно вздохнул.

– Вот! – назидательно поднял палец Гриф. – Берите пример с вашего коллеги…

– Генрих Францевич Пфайфер, – церемонно склонил голову оператор.

– Очень приятно.

– Взаимно, но у нас нет бокалов.

– А стаканы на что? – удивился Гриф. – У нас есть великолепные стаканы для минеральной воды. Наливайте.

– Капитан, вы будете? – спросил Пфайфер.

– Нет, спасибо.

– Жене я не предлагаю пока, пусть отдышится.

Генрих Францевич налил коньяку, они с Грифом чокнулись и выпили, не торопясь.

– Неплохо, – констатировал Пфайфер.

Женя встал, держась за стену, постоял немного, потом, неуверенно переставляя ноги, подошел к столику, за которым сидели Гриф и Пфайфер, молча сел на свободный стул, взял бутылку и сделал глоток прямо из горлышка.