Александр Золотько - Последняя крепость Земли

– Да что его искать… Вон он, в двухстах метрах. На крыше торгового центра. Но…

– У меня приказ «найти и уничтожить». Что будем делать?

– Ты меня спрашиваешь?

…Все силы направлены на то, чтобы держать людей подальше от Территорий. Допускаются только специально отобранные, предназначенные для лабораторий, для Адаптационной клиники, в том числе…

– Если сейчас вырубить кадропроектор, в городе начнется такое…

– Можешь настроить пару точек так, чтобы прикрыть проектор? – Трошин оглянулся, понимая, что вот сейчас, в эту самую секунду нарушает присягу, совершает тяжкое преступление и предлагает своему подчиненному присоединиться к нему.

Оператор-два молчал две секунды.

– Могу. Придется работать на поражение, если что, вручную, но я смогу…

– Сделай, – попросил Трошин. – Я еще пару минут потяну время, потом они задействуют кого-то еще.

– Не задействуют, – пообещал оператор-два. – На перестройку системы тактического взаимодействия уходит от тридцати до пятидесяти минут. И к тому же проектор не один. Еще одна проекция над Заречьем. И над Горой.

– Хорошо, – сказал Трошин, возвращаясь на внешний канал.

– …Подтвердите получение приказа. – В голосе майора Тарасова явственно проступала злость.

– Вас не понял, повторите. – Трошин видел, как оператор-два быстро шевелит пальцами над голопанелью.

– Я тебя… – Тарасов вздохнул. – Повторяю: найти кадропроектор и уничтожить.

Оператор-два оглянулся и показал большой палец.

– Внимание, – сказал Трошин, – у нас сбой системы. Две автономные огневые точки, перенацеливавшиеся на кадропроектор, вышли из-под контроля. Есть опасность несанкционированного открытия огня.

– Доиграешься, Трошин.

– Конечно. Обязательно, – подтвердил Трошин. – Как только. И не мешайте слушать выступление.

– Чужекрысы – также земная разработка. Часть работ проходила в той же Адаптационной клинике. Есть система дистанционного контроля за тварями. В моей Клинике есть запасная система этого контроля. Мне не удалось выяснить, где основной центр. Но я знаю, что это не инопланетяне.

Передо мной встал выбор – молчать, стать соучастником или попытаться все это прекратить. Нам столько раз говорили – это можно, а это нельзя, это может обидеть Братьев. Это может вызвать их гнев и ярость. Я видел корабли. Но я ни разу не видел Братьев. Ни одного Их волю мне все время передавали марионетки из Консультационного Совета, чиновники из ООН, всякая мразь из Комитета и Комиссий. От меня требовали сосуществовать и сближаться. Но я хочу, чтобы мне все это сказал один из Братьев. Пусть мне его покажут. Пусть его покажут всем нам.

Я понимаю, что меня никто не стал бы слушать. Даже это выступление не прошло бы для меня безнаказанно. Поэтому я принял меры. Я и другие люди, которым небезразлична судьба Земли.

Я объявляю Адаптационную клинику последней крепостью Земли. Я объявляю, что никуда не уйду отсюда до тех пор, пока все изолгавшиеся чиновники не ответят людям – кто стоит за всем этим. И мы будем уничтожать каждого наемника, который попытается проникнуть в Клинику. На нас уже напали. Территориальные войска прикрытия и один из тех мерзавцев, которых называют свободными агентами. Мы отразили первую атаку и готовы нанести контрудар. Те силы, которые были направлены против человечества, мы поднимем в его защиту…

Старший молча посмотрел на Младшего, тот развел руками.

– И кроме этого, мы будем уничтожать чиновников, которые слишком уверились в своей неуязвимости. Смотрите.

Рядом с изображением Малиновского развернулась новая кадропроекция. Кабинет Наместника. Его знали многие, он любил появляться на экранах и в Сети.

Наместник сидел за своим рабочим столом, рядом, за его спиной, стояли еще четверо мужчин и женщина. Они напряженно смотрели перед собой. Наместник поднял руку, пошевелил пальцами, словно перед зеркалом.

– Это мы… – пробормотал он.

– Это вы, – сказал Малиновский. – Вы только что отдали приказ уничтожить кадропроекторы и нанести удар по Клинике…

Было видно, как чиновник побледнел.

– Придется ответить, – сказал Малиновский.

Наместник закричал. Он попытался вскочить, но не смог, тяжело рухнуло в кресло, запрокидывая голову и суча ногами. Его помощники шарахнулись в стороны, оставив в кадре только Наместника.

Тело выгнулось, словно в судороге, Наместник закричал, он что-то, наверное, пытался сказать, но ничего не получилось. Скрюченные пальцы, выкатившиеся, налитые кровью глаза…

Тело замерло.

Кадропроекция мигнула. Новый кабинет, на этот раз генеральский. Генерал вскочил с кресла, метнулся в сторону – изображение пропало, сменившись следующим кабинетом, и следующим, и следующим. И везде было видно, как владельцы кабинетов в ужасе пытаются спастись, как расталкивают свою свиту и бегут…

– Я пока не отбираю у них жизни. Я даю им всем ровно час. Через шестьдесят минут к нам должен обратиться один из Братьев. Один из Братьев. Иначе…

Я жду в последней крепости Земли.

Кадропроекторы выключились.

И наступила тишина.

Будто и не было никого на площади перед зданием СИА. Вот закрыть глаза – и точно нет никого. Даже и не дышат вроде.

Дыхание затаили, подумал Лукич.

Испугались?

Лукич оглянулся. Петруха стоял рядом и смотрел себе под ноги, словно потерял там что-то. Остальные пацаны неуверенно переглядывались. Молча, словно боясь спугнуть тишину.

Не так все происходит, не по-человечески.

Если взяли и прямо в народ сказали, что есть сволочи которые виноваты… Есть сволочи, но кто они? И что с ними делать?

Так революции не производятся.

Лукич неодобрительно покачал головой. С одной стороны, если бы сразу ткнули пальцем в нужную сторону и призвали к чему-нибудь конкретному, все кинулись бы громить супостата и задача участкового свелась бы к тому, чтобы удержать своих.

Насколько это было бы возможно.

С другой стороны, велено ждать еще час. Славный такой революционный призыв.

И что за этот час может произойти – никому не ведомо. Разве что начальству, которое уже все наверняка поняло и готовится принимать меры.

Между домами шныряли микропланы. И ничего хорошего это не предвещало. Лукич как-то попал на занятия в городе, где участковых на всякий случай знакомили с возможностями нынешней спецтехники.

Чем и как теперь принято разгонять массовые беспорядки.

И ничего хорошего на занятиях Лукичу не сообщили. Мерзость одна. Огневые комплексы, шоковые комплексы, химкомплексы…

– Что делать будем, дядя Тема? – тихо, шепотом спросил Петруха.

И вид у него был самый что ни на есть виноватый. Не так он себе все это представлял.

– Сваливать отсюда надо, – сказал Лукич, стараясь придать голосу уверенность и вескость. – Ничего путного из этого не получится. Если чего начнется, задавят всех к чертовой бабушке. И дай бог, чтобы только химией. Вон на крышах шары, видишь?