Руслан Мельников - Пески Палестины

Верблюд — сонный, величественный и спокойный — не шелохнулся. Вероятно, животина даже не заметила, что вместо изогнутых рогов громоздкой аркабаллисты над головой уже торчит ствол МG‑42.

А чего замечать‑то? Вряд ли одиннадцатикилограммовый фашистский пулемет тяжелее пулемета сарацинского — того, что метает пульки‑шарики.

Теперь бы испытать горбатую волыну…

Бурцев уселся на место стрелка. Крики верблюд проигнорировал напрочь. Наверное, в самом деле глух как пень. Только палкой погонщика Бурцев заставил эту здоровенную тушу подняться на тонкие ноги. Ох, ни фига ж себе! Высоковато вообще‑то после лошадки‑то, непривычно малость… Да и посадка на верблюжьем горбу особая — ноги вперед, колени раздвинуты. Будто на горшке сидишь. А тут еще крепления платформы торчат — сбоку да промеж ног. Нижняя часть тела словно упрятана в каркас. Ну да ничего, Васек, привыкнешь, никуда не денешься. Зато пулемет на плетеной станине сразу ладно лег в руки, приклад уперся в плечо.

Животное попалось не строптивое. Прекрасно слушаясь повода, продетого меж упоров, верблюд побрел по каменистой тропе. Шел вразвалочку, чуть покачиваясь… Бурцев наподдал палкой. Дромадер зарысил. Хороший ход — можно стрелять не останавливаясь!

За верблюдом тут же устремилась вереница любопытных. Сарацины, рыцари, дружинники в эсэсовской форме. Бурцев дожидаться зрителей не стал. Дал для пробы короткую очередь поверх острых каменных зубцов.

Пулемет грохнул резко, всполошно. Эхо отразилось от скал, вернулось, шарахнуло по барабанным перепонкам. Верблюд и ухом не повел. Дромадер как ни в чем не бывало продолжал свой неторопливый бег.

Хорошо! Да не то слово «хорошо» — здорово! Теперь у них имелся корабль пустыни с серьезным бортовым вооружением. На таком кораблике отплывать к Иерусалиму не страшно.

— Тебе еще что‑нибудь нужно, каид Василий‑Вацлав? — спросил эмир Айтегин аль‑Бундуктар, едва Бурцев покинул верблюжий горб.

Теперь наиб, казалось, ожидал чего угодно.

— Да, — Бурцев криво усмехнулся. — Нужно. Очень.

— Что же?

— Свинья.

— Что?! – Нет, такого ответа не ждал никто.

Упоминание о нечистом животном перекосило лица обоих арабов. Сначала поморщился Хабибулла. Потом, выслушав перевод, Айтегин.

— Свинья, говорю. Еще лучше — две. А три — так совсем славно будет! Ну, и повозка какая‑нибудь, чтоб мясо везти.

— Мясо? Свинину? Но зачем?

— Мудрый наиб никогда не слышал поучительной истории о том, как итальянцы похитили из Александрии мощи святого Марка? — ответил Бурцев вопросом на вопрос.

Сам‑то он вовек не забудет рассказа венецианского купца Джузеппе.

— Слышал, — нахмурился Айтегин. — Мощи спрятали под свиные туши. Только христиане могли додуматься до такого! Но к чему ты клонишь, каид?

— Я решил, что шайтанову оружию, которое мы повезем в Иерусалим, самое место под пластами сала. Да и прочему оружию тоже. Если повозку с таким грузом подсунуть хм… мунафикам… вставшим на сторону немцев, вряд ли они станут рыться в поклаже.

— Не станут, — согласился наиб, — даже они не станут.

Айтегин все еще брезгливо морщился. То ли из‑за свинины, то ли из‑за предателей. Но по мере того как Бурцев излагал свой план, лицо старшего эмира растягивалось в улыбке.

А план был прост. Сыма Цзян вновь станет заморским купцом. В Яффском порту он с этой ролью справился успешно, так что китайцу не привыкать. Согласно легенде, которой им следовало придерживаться, Сыма Цзян купил свиней по дешевке у беженцев‑христиан и намеревался выгодно толкнуть товар на Хлебном рынке Иерусалима. Бурангулу и кыпчаку‑Бейбарсу, который внешне тоже больше походил на степного кочевника, нежели на правоверного мусульманина, надлежало играть роль телохранителей при старике‑торговце. Хабибуллабыл переводчиком, а воины Бейбарса на время превращались в бедных дехкан, временно поступивших в услужение к купцу. Бурцев же, его дружина, папский брави Джеймс, капитан Жюль и Жан д'Ибелен являлись отныне рыцарями‑паломниками — «случайными» попутчиками «купца» СымаЦзяна.

Так, всей разношерстой толпой, им и предстояло подвалить к воротам Иерусалима, а уж там сделать все возможное, чтобы неблагодарная работенка проверять купеческий возок со свининой досталась мусульманской страже. Если верить Айтегину, это будет нетрудно. Китайская улыбка до ушей на устах Сыма‑Цзяна, «саляма‑алекума» — и вперед.

Правда, в мобильном, лишенном обоза войске султанских эмиров и сира Бейрута не нашлось, конечно, ни свиней, ни телег. Но Жан д'Ибелен подсказал, где можно разжиться свежей поросятинкой и подходящей повозкой.

Лучше всего для этой цели подходил бывший тамплиерский замок Торон‑де‑Шевалье. Точнее, то, что от него осталось. В конце двенадцатого столетия замок разрушил Салах ад‑Дин, но с тех пор минуло немало лет. На развалинах крепости обосновалась христианская обитель, привечавшая паломников. И не только паломников… В руинах и тайных ходах старой цитадели храмовников мог укрыться не один десяток воинов. Рыцари‑партизаны Армана де Перигора частенько спасались там от фашистско‑тевтонских карательных отрядов. Но главное: при обители имелось крепкое хозяйство. И хозяйство это, между прочим, славилось свинарниками, которые, как убеждал Жан д'Ибелен, никогда не пустовали.

— Нам все равно придется сделать остановку в Тороне, — заметил сир Бейрута. — По пути в Иерусалим больше негде напоить коней, запастись водой и провизией. Места‑то вокруг безжизненные, мертвые: песок, камни да сухая земля. Селения разрушены, источники и колодцы засыпаны. Война… Так что не зайдем в Торонский замок — не дойдем до Святого Города.

Эсэсовскую форму — искромсанную, изорванную, обильно перепачканную бурыми пятнами — они сняли. Противно. Да и не ахти какая маскировка. Это на катере, вдали от берега еще можно было обмануть немецких наблюдателей песочными мундирами. А вблизи любой фриц, любой тевтон мигом сообразит, что одежонка стянута с убитых. Такие дыры незаметно не заштопаешь, не прикроешь заплатами. Подозрительно, в общем. Опасно слишком.

Эмир Айтегин и сир Жан выдали более подходящее снаряжение. Просторные халаты, подпоясанные широкими поясами, плотные короткие куртки‑поддоспешники, необременительные кольчужки. Простенькие каски, рыцарские шлемы, небольшие щиты, мечи, сабли… Нашелся даже подходящий кистенек — излюбленное оружие Збыслава.

Бурангул и дядька Адам, помимо прочего, обзавелись приличным запасом стрел и сарацинскими композитными — дерево, кость да воловьи жилы — луками. Тугими, дальнобойными, надежными — не чета пиратским самоделкам.

Бурцев взял себе щит и меч. Это окромя нагорбного пулемета. Боеприпасы к МG‑42 были аккуратно уложены в дорожный мешок. По другую сторону верблюжьего седла пристроился пузатый бурдюк с водой.