Пол Филиппо - Вавилонские сестры и другие постчеловеки

Тогда же, после грубых слов и последовавших за ними тумаков, Бадди перестал со мной разговаривать, а я, в свою очередь, с ним.

Впрочем, до отъезда я имел случай убедиться в том, что брат обо мне не забыл.

Я подглядывал за мехами, которые засеяли половину континента зимними сортами пшеницы выше широт, поддающихся культивированию. Я уже готов был вернуться к кораблю, когда внезапно налетел снежный буран, вмиг превративший километры плоского ландшафта передо мной в однообразную белую пустыню. Вначале я не испугался. Я был одет соответственно погоде, а корабль оснащен самонаводящимся маячком.

Который, как вскоре обнаружилось, я забыл включить.

Я тащился сквозь завывающий снежный ад, как мне казалось, по направлению к кораблю. Вскоре я понял, что ошибся. Я бродил по кругу. Когда я совсем обессилел, то лег на землю и приготовился умереть.

Очнувшись, я обнаружил, что надо мной склоняется Бадди. (Позже я узнал, что он на низкой орбите искал мое полузамерзшее тело с помощью инфракрасных сенсоров, а обнаружив его, стремительно спустился вниз, вспоров атмосферу.)

Покрытыми ледяной коркой губами я пробормотал:

– Спасибо.

И знаете что? Этот ублюдок, мой спаситель, даже не счел нужным процедить «На здоровье».

Стремясь сохранить превосходство (в возрасте, не в размере: тогда я еще не дорос до теперешних двух метров), я убрался восвояси, даже не попрощавшись.

Добравшись до космопорта, я, по обычаю нашего времени, пустился в путешествие.

Вопрос первый: зачем вообще нужны космические корабли?

Гейзенбергово перемещение основано на возможности переноса всей присущей объекту неопределенности в пространственные координаты и создании новых относительных координат объекта. Поэтому мы и можем порхать с поверхности одного мира прямиком на поверхность другого.

Однако все не так просто. Перемещаясь подобным образом, вы рискуете занять те же координаты, которые уже заняты кем-то или чем-то, и тогда вы непременно врежетесь во что-нибудь всей своей массой, произведя сильнейший удар. Поэтому очевидно, что вокруг места прибытия стоит предусмотрительно создать некий вакуум.

Что предполагает некое космическое пространство. И способ, которым вы вернетесь из космоса. То есть космический корабль.

Никаких экстравагантных взлетов. Приземления – да. А что такое взлет? Всего лишь исчезновение и хлопок воздуха.

Что еще экстравагантнее, пожалуй.

Я купил билет и отправился испытать судьбу.

И неминуемо оказался у портовых ворот Вавилона – изумленный, смущенный и совершенно сбитый с толку (древние находили весьма впечатляющим переживанием перемещение через несколько часовых поясов!).

Я не успел еще снять испачканные глиной сапожищи и при входе в город нечаянно наступил на чью-то лапу. Обиженная представительница семейства кошачьих размером с человека обнажила зубы и прошипела:

– Смотри, куда прешь, мясо!

Я отпрянул, бормоча извинения. Затем расстегнул липучки и выбросил сапоги в канаву.

Однако это полуоскорбительное-полушутливое имечко я сохранил. Меня тошнило от прошлой жизни, и я радостно принял новую. Впрочем, имя оказалось весьма кстати. Никому не придет в голову ожидать особенной нежности от гиганта, отзывающегося на кличку Мясо, особенно если он занимается отъемом разных ценных вещей, которые вы привыкли считать своими.

(Вот видите, я сдержал обещание – теперь вы знаете историю моего имени!)

Я назвал нас ленивыми кузнечиками, и, наверное, в сравнении с другими так оно и было. Здесь вы можете не работать, существуя за счет труда сообществ мехов, управляемых через ИОИ. Но софонты остаются софонтами, они всегда найдут себе занятие по вкусу, производя вещи или оказывая услуги, которые позволят желающим подняться над средним уровнем потребления (все это, разумеется, в свойственном Сотрапезникам духе, и жадный магнат никогда не получит здесь одобрения).

Впрочем, подобное существование – не для меня. Никому из Сотрапезников за всю их жизнь не приходилось трудиться тяжелее, чем довелось мне. Поэтому теперь я хотел расслабиться. Вот так я и стал вором. Что, конечно, работа, но и удовольствие тоже. Я и сам удивился, насколько талантливым вором оказался. Несколько лет я был совершенно доволен и счастлив.

Однако вскоре Вавилон заставил меня задуматься.

Я приблизился к тонкой струе замерзшего метана, со стороны походившей на мост через Асгард. Ногой я без особого удовольствия пихнул ее, расколов вдребезги.

Неужели я задолжал Вавилону? Я подошел этому полису, как рука, плотно вошедшая в перчатку. Он спас меня от нудного прозябания, наполненного тяжким трудом, предложив способ жизни, который сделал меня самим собой. И чем же я отплатил за все это? Разумеется, кого-то из обитателей Вавилона я сделал счастливыми, кого-то – несчастными, но это можно сказать о любом Сотрапезнике. Что я дал Вавилону как сообществу? В чем заключались мои общественные обязанности? В убийстве некоего софонта?

Пропади он пропадом, этот Вавилон! Мне захотелось пробить толстую крышу над пещерой города, чтобы замороженное море хлынуло внутрь.

Я остановился и обернулся. Я забрался далеко от города, к мысу, омываемому углеводородными волнами. Плотная атмосфера скрывала купол. В следующее мгновение в ней возник водоворот газов. (Мы называем эти окна лунками.) Сквозь окно засияли огни Вавилона – теплые оттенки красного, оранжевого, желтого, белого и синего, словно подводный город капитана Немо.

Такие причудливые, такие хрупкие, такие родные.

И тогда я решил, что исполню волю Вавилона.

Прошло три дня, а я все медлил.

(Нервы мои были так натянуты, что я вздрагивал всякий раз, когда мне случалось вступить в Тень садов или Тень проплывала надо мной.)

Я убивал время различными способами, ни один из которых не способствовал успокоению нервов.

Парочка афер – ничего особенного, просто чтобы занять руки, пока я обдумывал способ, при помощи которого расправлюсь с посланцем Охранителей. Одно дельце выдалось весьма интересным и оказалось связанным с печально знаменитыми вавилонскими Сестрами.

Впрочем, это другая история.

В любом случае рост моих сбережений не мог утихомирить мрачных предчувствий. Поэтому я обратился к сексу.

Я подцепил эту самку стегазоида в душевой на выходе из общественной столовой, и мы развлекались три часа. Но, учитывая мою везучесть в последнее время, удача отвернулась и на сей раз, так что мне пришлось расхлебывать последствия интрижки. Оказалось, девица была из межпланетного захолустья, обитатели которого не столь цивилизованны, как мы в Вавилоне, и страдала от чешуйчатых клещей. Вам не довелось познать настоящего раздражения, если под вашими расположенными внахлест спинными пластинами не скакали эти энергичные крошки! Пришлось провести в лазарете целый час, пока чертовы создания навеки не угомонились.