Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

— Ничего личного , стало быть, — задумчиво повторил царь. — И как — оправдает цель средства? Выйдет у них с теми реформами?

— Ну, я ведь эту ветку дальше доигрывать не стал, — пожал плечами визитер, — но сумлеваюся я, однако… Сдается мне, что у великовозрастного младенца Володеньки вскорости прорежутся зубки. И сожрет он этих своих союзников-реформаторов — хрустя и причмокивая.

— Так же мыслю, — кивнул Иоанн. — А не он сожрет, так Ефросинья. Умные ей не надобны. Надобны верные. А предателям какая вера? И, чую, поедет Адашев на Соловки. Хотя… по шляпку, говоришь? — значит, не доедет… Ты мне вот еще что открой: неужто и митрополит Макарий тоже с ними? И благословил убийство царицы с младенцем?

— Макарий, как объявлено, «по немощи оставил митрополию, дабы отъити на молчальное житие на место своего пострижения»: в Пафнутиев-Боровский монастырь под Калугою. То ли заточен, то ли вообще мертв. Сильвестр, как лидер нестяжателей, похоже, решил — одно уж к одному, чтоб два разА не вставать — вернуться к своему излюбленному прожекту секуляризации монастырских земель. Он ведь сие продавливал еще на Стоглавом соборе 51 года. А зарубил тогда эту блистательную идею как раз Макарий: доказал Собору, что Церковь на этом деле лишится независимости и обратится в заурядный департамент госаппарата…

— Помню, помню ту прю, — кивнул царь, угрюмо перекрестясь. — Но мнится мне, Сильвестра с его идеями поправят.

— Уже. Поскольку митрополит Московский и всея Руси нынче — враг нестяжателей Пимен, архиепископ Новгородский.

— Этот?! — вот теперь Иоанн удивился по-настоящему. — Выходит, не разбираюсь я в людях… Я-то Пимена почитал за мужа боголюбивого и строгой жизни.

— Оно-то и верно, — вздохнул архангел. — Муж он строгой жизни и за церковь радеет. Только Ефросинья ведь тоже не дура. Подобрала она к нему ключик. Собеседовала с ним. Грешна, ой грешна я, говорит, Владыка! И во искупление тех грехов хочу возвести я на Руси монастыри великие, храмы новые восставить, а старые в должный вид привести. Доверить же сии дела могу лишь только тебе, бо ты муж великой праведности и святостью прославленный, все грехи мои отмолишь… Да и вообще веру православную на Руси укрепить надобно, с нестяжателями богопротивными вот вопрос решить … Дальше ясно?

— Неверно я Ефросинью змее уподобил, — мрачно заметил царь. — Змея тварь Божья, а Ефросинья прямиком из пекла отродилась… Однако ежели так рассудить — всё правильно сделала. И с Пименом они, похоже, споются вполне.

— Вот именно. А как доедят, на пАру, Сильвестра и Адашева с присными, наступит у них там, в Московии, давно чаемая всеми благодать: изоляционизм и византийщина, духовные скрепы и «Домострой». Но это, как говорено — уж как-нибудь без меня.

— Да это-то я уже уяснил, — кивнул Иоанн и с деланой небрежностью уточнил:

— Тот факт, что я по-прежнему живу и здравствую, для Москвы никакого значения иметь не будет?

— Разумеется. Москва уже присягнула Старицкому. Смута с двумя претендентами на престол не нужна там никому, так что — всё-всё-всё, заиграно ! Будь ты сейчас дома — другой разговор, но оспаривать права царя Владимира из Ливонии — это несерьезно. В Москве наверняка прокричат о тебе: «Царь ненастоящий!» Настоящего-де Иоанна прикопали по-тихому, а в Риге сидит подменыш-самозванец. Ну или там — «Упырь: помер, но оживлен латинянской черной магией»… Тут у них вариантов для пропаганды — выбирай не хочу.

«Ненастоящий царь» поразмыслил еще, а затем мрачно качнул головою:

— Теперь понимаю, почему ты не стал эту ветку доигрывать. Позиция моя на этой доске безнадежная. Фигур у меня нет, играть нечем. Только считать ходы до мата.

Выглядел он спокойным, будто речь и вправду шла о какой-то игре, а не том, жить ли ему дальше или умереть через несколько минут. Архангел это дело оценил, кивнул одобрительно.

— Да, позиция тяжелая, — подтвердил он. — И всё же кое-какие ходы за белых просматриваются. О победе, понятно, тут речи нет, но свою битую ничью вытащить всё же можно. Давай для начала прикинем наши активы и пассивы. Актив номер один — сама свежезавоеванная страна. Компактная приморская территория с отличными портами и богатыми торговыми городами. Есть даже университеты — но это совсем уж на будущее… При этом для местного населения Орден — чужаки, которые всех тут достали по самое не могу. Особенно за последние годы. Так что отношение к тебе сейчас — настороженное, но не прямо враждебное. И сколь-нибудь организованного сопротивления можно не опасаться… ну, если, конечно, ты сам глупостей не наделаешь. То есть не станешь массово вешать, чрезмерно грабить и насильно обращать в православие.

— Допустим, — кивнул царь.

— Актив номер два: армия, в составе трех корпусов. Не слишком велика, но отлично вооружена и экипирована, опытна и воодушевлена победами. На нынешний момент это даже не элита русских вооруженных сил, а как бы не единственная реально боеспособная их часть. Несколько весьма дельных генералов — большей частью выдвинувшихся как раз в эту кампанию. Лучшая, пожалуй, в этой части Европы артиллерия. Система здешних мощных крепостей — тебе, собственно, и овладеть-то ими посчастливилось чудом.

— Твоя работа? — уточнил царь.

— Нет. Просто боевой дух тамошних гарнизонов оказался ниже плинтуса… Ну и наконец — развитая дорожная сеть, для маневра резервами. Итого — идеальный плацдарм для оборонительной войны.

— Есть такое дело, — согласился Иоанн.

— И, что в нынешней ситуации еще важнее: ты ведь реально популярен в войсках, и это — твоя армия. Эти не сдадут, что бы им там ни орали из Москвы про «Царь ненастоящий», и пойдут за тобой в огонь и в воду.

Царь подождал, не сообщит ли архангел чего еще. Не дождался. Хмыкнул скептически:

— Тремя корпусами, даже самыми расчудесными, ни от Москвы, ни от поляков не отобьешься. А отбиваться придется. Поскольку территория нам досталась слишком уж вкусная, увы…

— Да, — согласно кивнул архангел, — в затяжной войне против Москвы или Кракова с Вильной тебе не выстоять. А если сразу все накинутся, то и подавно. Но, по счастью, каждый из них твою военную мощь крайне недооценивает. То есть думает, что вкусная Ливония у него и так уже, считай, в кармане, а настоящая опасность — это конкурент-завоеватель. Так что для начала они мертвой хваткой вцепятся в горло друг дружке. Это даст вам жизненно важную передышку.

— Это не решение проблемы, — поморщился царь. — Это — отсрочка приговора.

— Верно мыслишь. Решением проблемы может стать только сильный союзник. Которому, как и вам, некуда деваться, совсем. И, как ни странно, такой союзник — есть!