Энтони Берджесс - Заводной апельсин (пер.Е.Синельщикова)

— Так плохо, что хочется умереть, — честно признался я. — Как это лучше сделать? Вы должны все знать о смерти.

— Ш-ш-ш! — прошипел другой трухлявый пень, не отрывая взгляда от какого-то журнала с нелепыми геометрическими фигурами.

Первый старик философски произнес:

— Для смерти тоже надо созреть. Ты еще слишком молод, парень. У тебя вся жизнь впереди. Помучайся с наше, а потом уже думай о ней.

— Впереди! Это уж точно, она у меня впереди, как пара фальшивых накладных грудей.

Геометрик снова на нас зашикал, и к нему присоединились еще несколько ходячих трупов. Тут он взглянул на меня, и мы сразу узнали друг друга. С негодованием отбросив журнал, он заорал на весь зал:

— Так это ты, мерзавец! У меня прекрасная память на лица! Наконец-то ты попался мне, урод!

«Кристаллография» — вот что он нес из библио в тот раз», — вспомнил я. Изрезанная в клочья одежда. Порхающие в воздухе листы изуродованных книг. Такой облом! И надо же было мне на него напороться. Скорее рвать когти! Но старик резво вскочил на ноги и впился клешней в мое плечо, вопя как безумный:

— Теперь он в наших руках, коллеги! Это тот молодой гаденыш, который безвозвратно погубил редчайшие книги по кристаллографии! Настал час расплаты, трусливый, бессердечный шакал. Теперь мы над тобой потешимся…

Он упер свой тощий костлявый палец мне в грудь и гневно проговорил, как председатель суда святой инквизиции перед сожжением еретика:

— Этот гнусный ублюдок и его дружки избили меня до полусмерти. Очнулся я только в больнице, без зубов, без одежды, без зонта, но зато весь в синяках и ссадинах и с поломанным ребром…

— Но это было два года назад! — испуганно крикнул я в лица подступавших ко мне стариков и старух. — Я уже понес наказание, получил урок на всю жизнь. Посмотрите, вот мои фотографии в газетах. Тут все обо мне сказано.

— Наказание, говоришь? — с усмешкой сказал один из стариков, похожий на бывшего солдата. — Для тебе подобных не существует наказаний. Вас необходимо уничтожать как бешеных собак!

— Ну, хорошо, хорошо! В нашей свободной стране каждый может иметь собственное мнение. Однако правительство придерживается другой точки зрения. Прошу прощения, но мне пора идти.

Я стал потихоньку пробираться к выходу, подумав, что мою проблему можно разрешить с помощью аспирина, простого аспирина из любой аптеки. Заглотил сотню таблеток — и тебе каюк!

Заметив мое отступление, кристаллографик злорадно закричал:

— Не дайте ему уйти! Сейчас мы ему растолкуем все о преступлении и наказании. Хватайте его, друзья! Со всех сторон неслось:

— Убить его! Разорвать на куски! Вколотить подлецу зубы в глотку! Распять! Распять! Рас-пя-ать!..

Это была неистовая атака Старости на Молодость, извечная борьба старого с новым.

Орущая орда окружала меня со всех сторон, отрезав путь к отступлению. Они толкали, щипали, кусали, царапали меня, дергали за волосы, пытались ткнуть узловатыми пальцами в глаз. А я только слабо отпихивался от наиболее настырных и молил Бога, чтобы не причинить им вреда, памятуя о боли, притаившейся за углом и зорко наблюдающей, что из этого выйдет.

Наконец на шум явился молоденький библиотекарь и строго произнес:

— Что здесь происходит, черт побери? Немедленно прекратите! Это вам не арена гладиаторов, а читальный зал.

На него никто не обратил внимания, и тогда он сердито сказал:

— Ах, вы так! В таком случае я звоню в полицию. И тут я сделал вещь, которую при других обстоятельствах не сделал бы никогда в жизни. Я взмолился со слезами в голосе:

— Да, да! Пожалуйста, сделайте это. Защитите меня от этих сумасшедших.

Тут кто-то расквасил мне нос. Утирая кровавые сопли, я плюнул на осторожность и повел нехилым плечом. Штук шесть стариков разом отпало, кряхтя и стеная. Но три бульдога держали мертвой хваткой, и я выволок их за собой в вестибюль. Кто-то еще вцепился мне в ляжку. Подоспели другие. Я упал, а они принялись пинать меня ногами, протезами, молотить костылями… В этот момент в фойе раздались молодые смеющиеся голоса:

— Кончай бардак, молодчики! Ишь как расшалились!

Это прибыла полиция.

Какое-то время у меня все плыло и колыхалось перед айзами, как в том сне про Бога и статуи, а в хэде стоял гул. Когда пелена несколько рассеялась, то мне показалось, что я уже где-то встречал этих коппол. Того, который покрикивал на разбушевавшихся стариков: «Хватит, хватит, хватит!», нагоняя на себя строгость, я видел впервые. Но двух других я, несомненно, видел раньше. Они со смехом разгоняли толпу, беззлобно прохаживаясь по спинам олдмэнов маленькими плетками, приговаривая:

— Завязывайте, непослушные ребятишки. Мы покажем вам, как бунтовать и нарушать общественный порядок, старые злыдни.

С шутками и прибаутками они загнали полумертвых мстителей обратно в ридингхолл и повернулись ко мне, смущенно поднимающемуся с пола.

— Кого я вижу! Ты ли это, маленький Алекс? Давненько не виделись, друже. Как поживаешь? Вижу — хреново.

Я обалдело всматривался в униформированного громилу, лицо которого было трудно рассмотреть за шлемом с опущенным забралом. Однако его голос был очень знакомым. Взглянул на второго и вздрогнул от неожиданности. Этот безумный фейс невозможно было спутать ни с каким другим.

— Гы-гы-гы! — загоготал Кир, а это был именно он.

Присмотревшись внимательнее ко второму, я узнал жирняка Билли. Два заклятых врага превратились в друганов — не разлей вода и более того — в блюстителей порядка.

— Ничего себе! — присвистнул я. — Кир? Билли?

— Что, удивлен? — приблизился ко мне экс-Дебила, ухмыляясь от уха до уха. — Жизнь полна неожиданностей.

— Этого не может быть! Этого не должно быть! Опять какой-нибудь маскарад?

— Твои айзы не обманывают тебя. Мы тоже. Все честно и законно. Отличная работенка для настоящего мужчины. Рекомендую.

— Но ты же слишком молод. Или что, теперь они берут в полицию по живому весу и высокому, как у тебя, уровню интеллекта?

Кир не уловил издевки и ответил довольно резонно:

— Ты прав, Алик. В полиции нужны крутые парни вроде нас с Билли, чтобы ломать хребты уродам вроде тебя. А что до возраста, так тут ты не прав. Мне уже восемнадцать. Ты же был самым зеленым в нашей кодле…

— И все-таки я отказываюсь в это верить. Вы — и вдруг копполы!..

— Скоро поверишь, — угрюмо пообещал Билли-бой и сказал, повернувшись к третьему коппу, который держал меня за плечо: — Думаю, Рекс, будет лучше, если мы разберемся с ним по-семейному, без обычной полицейской рутины. Как-никак старые друзья. Видно, этот хулиган опять взялся за свое, несмотря на всю чушь об его исправлении, которую написали эти бумагомаратели. Уж кто-кто, а мы-то его хорошо знаем. Сукин сын, опять обижает бедных стариков. Ну что ж! Покажем ему, что мы не даром едим свой брэд.