Пэт Кэдиган - Искусники [litres]

Гейб поднялся на ноги и двинулся дальше, осматриваясь. Потолок исчезал в сумраке наверху, там сейчас проплывала стайка рыбок, которые согласно выделывали фигуры какого-то танца с резкими поворотами, на короткое время оставляя за собой угловатый светящийся след. Пурпурный осьминог по-прежнему нежился на скале, наблюдая за Гейбом таким осмысленным взглядом, что тому даже стало неловко. Одно из длинных щупалец поднялось и поманило его к себе. Гейб медленно подошел к скале; атмосфера подводного царства затягивала его. Причем нельзя сказать, что это было неприятно.

– Значит, ты сдался, так? – сказал осьминог.

Гейб пожал плечами, положив розу на ладонь. Трудно было поддерживать иллюзию, что он держит цветок, не глядя на него.

– Может быть, я просто трезво оценил свои способности. Реально, так сказать, – он обвел жестом все вокруг. – Такое свыше моих сил. Хотя, чтобы клепать рекламу, подобного мастерства и не требуется.

– Чушь. Потребовалось бы, если все делать как надо. Они прекрасно клюют, если долгое время делать все как следует.

– У меня никогда не было твоего напора, Кон.

– Был, просто ты никогда не включал мотор на полную мощность. Сам знаешь. – Осьминог мигнул и свернул на минутку щупальца, показав поблескивавшие на нижней части присоски. – А почему надумал сейчас прийти?

– Оказался в этих краях и решил заглянуть.

– Застрял в пробке на Олимпик?

Он рассмеялся.

– Каким чудом тебе удалось собрать такую среду?

– Понемножку, Гейб. На это ушли годы.

– Но разве нельзя работать с обычным видеошлемом?

– Недостаточно объема. В целом мире не хватает объема. Кабы не так – к чему творить новые миры, вроде этого?

Мимо него проплыл скат, размахивая хлыстоподобным хвостом, а за скатом потянулась колышущаяся масса медуз всевозможных цветов и размеров. Гейб инстинктивно пригнулся, когда одна из них задела его плечо своим длинным щупальцем. Колючки на конце высекли сноп искр. Еще одно изобретение Консуэлы.

– А ты собираешься выложить это в сеть? – спросил он.

– Все и так в сети, кто постарается, может отыскать.

– Как ты живешь? То есть, что ты делаешь за деньги?

– Сплю с благотворителями.

– То есть?

Она от всей души расхохоталась, грудным смехом оперной дивы.

– Послушай, все не так плохо. Ведь все мы любим искусство. – Она снова рассмеялась. – Помнишь, как мы делили мастерскую там, внизу? Конечно, помнишь, раз пришел сюда. Хотя тогда ты очень редко здесь задерживался.

– Расходы, – сказал он. – Никак не мог заработать достаточно, чтобы оплатить хотя бы половину мастерской, где я бы просто сидел, уставившись в пространство. – Он снова огляделся и покачал головой. – Кэтрин была права.

– Она от тебя еще не ушла?

Гейб ошарашено поглядел на осьминога и кивнул.

– Как раз сегодня.

– Надумаешь в следующий раз спать с кем-нибудь, выбери мецената.

Он резко втянул воздух, а потом медленно выдохнул.

– Это был чувствительный укол, Кон.

– Так и задумывалось. Послушай, те меценаты, с которыми я сплю, никогда меня не видят. То есть настоящую меня. Они даже не знают, как я по-настоящему выгляжу, да им, собственно, все равно. Приходя сюда, они ступают в тот мир, который хотят увидеть, а уж дальше – моя забота. Видеошлема было бы недостаточно. Хотя все мои благотворители пользуются виртукостюмами. Вот за счет этого я и существую. – Осьминог подмигнул. – Вовсе не так уж плохо. Они ведь просто люди. Обычные люди. А ты сейчас задерживаешь одного из них.

– Извини, – сказал он, отступая от скалы. – Я сейчас уйду.

– Не извиняйся. Лучше приходи еще.

Теперь он рассмеялся.

– Не думаю, что ты теперь нуждаешься в товарище по искусству для выплаты аренды, Кон.

– Но, может быть, тебе просто захочется поднять себе настроение.

Голос теперь доносился из розы. Гейб повернул цветок, чтобы заглянуть в его чашечку. Оттуда на него глянуло спокойное и мудрое лицо Консуэлы.

– Я не могу выступить благотворителем, – неловко ответил он. Прежде он не замечал у Консуэлы ни малейшего к себе интереса. От ее слов ему стало немного не по себе, но они возбудили его любопытство.

– Ты мог бы выступить объектом благотворительности. Или как это там называется.

Гейб выронил розу и направился к двери.

– Я не могу, Консуэла. Просто. – Он пожал плечами, – это не для меня.

– Стой.

Гейб замер, держась за ручку двери.

– Не хочешь приходить сюда, иди хоть куда-нибудь. Понимаешь? Двигайся куда-нибудь.

Он молча кивнул и ринулся прочь, захлопнув дверь за собой сильнее, чем следовало, и почти бегом добрался до своего прокатного авто на стоянке.

Чтобы выехать на Олимпик, пришлось обогнуть большую частную машину – возможно, она как раз принадлежала благодетелю Консуэлы, приход которого он задержал.

– Двигайся куда-нибудь, – бормотал он, вписываясь по чуть-чуть в медленно ползущий по Олимпик поток машин. – Куда-нибудь. Само собой, Кон. Если пробка когда-нибудь рассосется, полечу прямиком на Луну.

– Да? – откликнулся Мэнни, вытянувшись, как по команде.

Одетая по-деловому женщина, сидевшая на диване в набитой до отказа людьми гостиной, поднялась со своего места. Она была членом палаты представителей от одного из западных штатов, но Мэнни не мог вспомнить сейчас, какого именно.

– Думаю, вы ожидали этого вопроса, поэтому я его сейчас задам, чтобы быстрее с ним покончить. – Она озарила всех профессиональной блистательной улыбкой. – Мне представляется, что данной процедурой, как вы ее называете, весьма легко злоупотребить. Какие меры предосторожности вами предусмотрены?

Мэнни одарил ее в ответ не менее блистательной улыбкой.

– Надеюсь, вы извините меня, но ответ на этот вопрос лежит, так сказать, в сфере юридической.

Все в комнате рассмеялись.

– Именно так, – сказала представитель, сложив руки на груди. – Поэтому, вероятно стоит переформулировать вопрос. Зачем настаивать на легализации процедуры, которой столь легко злоупотребить? И почему вы считаете, что американскому народу вообще захочется, с учетом подобной опасности, связываться с ней?

– Я верю, что люди имеют право на выбор, – незамедлительно ответил Мэнни, что снова вызвало одобрительный смех. – Мы не просим, чтобы процедура законодательно была объявлена обязательной – только допустимой. Когда имплантаты впервые стали доступны для терапевтического применения при эпилепсии, маниакально-депрессивном психозе, аутизме и прочих неврологических нарушениях, многие, как я припоминаю, выражали опасения, что в данной сфере возможны злоупотребления. Как мы все теперь знаем, случаи злоумышленного использования встречаются. В Америке, да и во всем мире, нет ни одного крупного города, где не было бы нескольких клиник-благоделен, которые снабжают безответственных граждан «кнопками» для достижения нирваны и имплантируют свои выключатели просто слабохарактерным людям. Тем не менее, не думаю, что кто-либо лишит страдающего маниакально-депрессивным психозом возможности нормально жить и эффективно работать без лекарств, которые действуют лишь кратковременно или имеют нежелательные побочные эффекты. Не думаю также, что вы откажете во втором шансе получившему травму мозга в дорожной катастрофе…