Чарлз Стросс - Аччелерандо [litres]

Пойду-ка я прямо к ним , думает Манфред, сортируя мысли и озадаченно покачивая головой. Больше повидаться решительно не с кем. Франклины растворились в солнечном мозгу-матрешке, Памела умерла столетия назад (стыдно признать, но ему ее не хватает), а Аннет переметнулась к Джанни, пока он жил в виде голубиной стаи. Дочь пропала вместе с долговременной экспедицией… будто бы никого не осталось. Когда подолгу находишься по ту сторону черты, немудрено, что родственников и знакомых разбрасывает по световому конусу в целые световые века шириной. Манфреду так и не приходит в голову, кого еще можно повидать, кроме верного внука, несущего знамя семьи с неожиданной верностью. Думаю, ему нужна помощь , рассуждает Манфред по пути к порталу. Может, он и сам поможет мне понять, что же теперь делать?..

Сирхан добирается до дома, приготовившись к неприятностям. Они действительно ожидают его, но совершенно не такие, каких ожидал он сам. Их дом – набор раздельных уровней, соединенных Т-порталами, благодаря коим каждое помещение можно устроить в подходящей среде: спальню – при низкой гравитации, гимнастический зал – при высокой, все прочее – при соответствующей. В доме простая обстановка: только коврики-татами и стены, сделанные из программируемой материи, способной наскоро создать любую мебель по требованию. Обычно с виду и на ощупь они похожи на бумажные обои, хотя способны совершенно заглушить даже плач младенца. Но сейчас шумоподавление не работает, и по родному дому, словно вопящие обезьянки, носятся дети в компании некоего бело-рыжего мохнатого существа. С расстроенным видом Рита втолковывает Элизе, соседке, почему ее дочка Саманта никак не угомонится:

– Проклятая кошка их раззадоривает! – Она заламывает руки, оборачивается, и тут-то и появляется Сирхан. – Ну вот, явился – не запылился.

– Спешил как мог. – Он уважительно кивает Элизе и хмурится. – Ох уж эти детки. – Кто-то маленький и быстрый влетает в него с разгону и хватает за лодыжки, просовывая голову в просвет. – Ух! – Он нагибается и подхватывает Мэнни на руки. – Сынок, ну я же говорил тебе – не играй…

– Он не виноват! – вступается Рита. – Эта кошка…

– Жуткая зверюга! – Элиза, кажется, теряет остатки терпения.

– Мур-р-р-р? – непринужденно обращается кто-то к Сирхану с пола.

– Вот черт! – Сирхан отскакивает. Пошатнувшись, он силится одновременно поймать равновесие и не выпустить восторженного сынишку из рук. Тем временем в публичной информационной среде бушует колоссальное возмущение, настоящая черная дыра – и похоже, монстр этот сейчас трется о его лодыжки.

– Что ты тут забыла? – спрашивает Сирхан.

– Много всего, – говорит кошка, издевательски растягивая гласные. – Решила, что вы тут без меня скучаете. Где ваш домашний конструктор благ? Ничего, если я воспользуюсь им? Надо кой-чего сделать для друга.

– Что-что? – Рита вот-вот сорвется. – Тебе мало того, что ты уже учинила?

Сирхан смотрит на нее с одобрением. Похоже, давнишние предупреждения Эмбер насчет кошки добротно пропечатались в ее памяти – она обходится со зверюгой не как с невинным домашним любимчиком: внешность этой дьяволицы обманчива.

– Я ничего не учинила, мур-мур. – Кошка издевательски таращится на нее, поводя из стороны в сторону хвостиком. – Вреда от меня вам не будет, мур-мур. Обещаю. Просто…

Тут раздается звонок в дверь, и голос Города услужливо сообщает:

– Дамы и господа, Рен Фуллер пришла в гости!

– Ей-то что от нас нужно? – ворчит Рита. Сирхан чувствует ее недовольство; по дому носятся ее растревоженные привидения, стараясь найти в этом безумном дне хоть что-то, тянущее на опорную точку, проживая в симуляции разнообразные варианты развития ситуации и все сопровождающие их кошмары и возвращаясь к настоящему, чтобы дать ей возможность настроить реакцию в соответствии с прожитым.

– Впускай ее, пусть.

Рен – одна из их названных соседок. Большая часть ее дома находится за несколько световых лет отсюда, но это ведь совсем маленькое расстояние. С семьей эта несчастная беженка воспитывает шаловливый выводок, с коим порой зависает Мэнни.

Маленький синий ослик, преследуемый парой орущих и трясущих копьями детей, с печальным «иа» проносится мимо старших. Элиза тщится поймать дочь, но промахивается. Дверь в гимнастический зал исчезает, и внутрь миниатюрной крылатой ракетой влетает Лиз, маленькая подруга Мэнни.

– Саманта! А ну сюда! – зовет Элиза, направляясь к двери.

– Давай начистоту, что тебе нужно? – спрашивает Сирхан, держа сына на руках и глядя сердито на кошку-возмутительницу.

– Да пустяки сущие, – говорит Неко вальяжно. Выгнувшись дугой, она прилизывает взлохмаченную шерстку на боку. – Вообще, я просто хотела поиграть с ним.

– Ты… – Голос Риты падает.

– Пап, пусти! – Мэнни надоело сидеть на руках у родителя.

Сирхан ставит сына осторожно, будто тот из хрусталя сделан.

– Ну беги играй, – говорит он ему и поворачивается к Рите. – Дорогая, почему бы не впустить Рен? Может, она за Лиз явилась, но с ней никогда не угадаешь…

– Да и я пойду, – добавляет Элиза, – прихвачу вот Саманту. – Она озирается, одаривает Риту извиняющимся взглядом и отправляется в гимнастический зал.

Сирхан на шаг заступает в прихожую.

– Что ж, нам предстоит долгий разговор, – сурово сообщает он кошке. – Мне нужны объяснения. Правдивые, если угодно.

Тем временем в когнитивной стране чудес, о которой родители Мэнни знают гораздо меньше, чем предполагают, привидения мальчика заняты делами куда менее невинными, чем на первый взгляд.

Давным-давно, еще в двадцать первом веке, Сирхан прожил в симуляции не одно, а целую уйму альтернативных детств – его родители все жали и жали на рестарт, надеясь, что рано или поздно сын полностью удовлетворит всем их предубеждениям. Для Сирхана это было не меньшим испытанием, чем какой-нибудь дом-интернат для ребенка из девятнадцатого века, и он пообещал себе, что никогда не станет подвергать подобному собственных чад. Однако одно дело – из-под палки проживать все аспекты воспитания один за другим, и совсем другое – по собственной воле погружаться в восхитительную вселенную мифов и магии, где детские мечты обретают форму и бродят по зачарованным лесам, встречаясь с воплощенными фантазиями друзей и недругов.

Мэнни рос со вживленным нейроинтерфейсом доступа к городской ментальной среде – гораздо более сложным, чем бытовавшие в эпоху Сирханова детства апгрейды. Иные из привидений, отщепленных от исходного вектора состояния мальчика, оплодотворенные найденными в киберпространстве следами самого Манфреда и закрывшиеся в ускоренных симуляциях, давно повзрослели. Ясное дело, они не помещаются внутри его собственного черепа семи лет от роду, но они наблюдают за ним. И когда он в опасности, они заботятся об их будущем и единственном теле.