Чарлз Стросс - Аччелерандо [litres]

Но в некоторых отношениях Новая Япония, Империя-Невидимка и иные государства человеческого космоса – нищие заводи. Они не принимают никакого участия в экономике высших порядков постчеловеческого мира. Они едва ли могут понять праздный бубнеж Дурного Семени, чей бюджет массы/энергии (полученный по итогам полной перестройки свободной материи первоначальной Солнечной системы человечества в компьютроний) затмевает полсотни занятых людьми коричневых карликовых систем. И они все еще тревожно мало знают о глубокой истории интеллекта в этой вселенной, о происхождении сети роутеров, что зазывает так много мертвых цивилизаций в объятия смерти и распада, о далеких всплесках обработки информации в масштабах галактики, которые лежат на измеримых расстояниях красного смещения, даже о свободных постлюдях, в некотором смысле живущих в их обществе, объединившись в одном световом конусе с этими живыми ископаемыми, остатками старомодного человечества.

Сирхан и Рита поселились в очаровательном, дружелюбном к людям захолустье, чтобы создать семью, изучать ксеноархеологию и избежать беспорядков и волнений, на протяжении двух последних поколений преследовавших их предков. Жить им по большей части комфортно, а академической стипендии семейного ядра, хоть и небольшой, хватает на обеспечение всеми удобствами цивилизации, что доступны в этом месте и в эту эпоху. Их обоих все устраивает. Бурное житие их предков-авантюристов богато на приключения, но вместе с тем – на горести и тревоги, и, как мудро отмечает Сирхан, все приключения – это великие беды, выпадающие на долю кого-то другого.

Но…

Возвратилась Неко. Кошка ушла в сеть роутеров вместе с другой версией Манфреда и частичными копиями Сирхана и Риты, ответвившимися для поиска приключений взамен домашнему уюту. Тогда, гигасекунды назад, Сирхан заключил с дьяволом (точнее, с Неко) сделку, и теперь он в ужасе ожидает, что вернувшийся Нечистый потребует свою долю.

Минуя отделанный зеркалами зал, Манфред выходит в публичный отсек, сделанный по проекту губки Менгера – куба, из которого вырезаются все меньшие и меньшие кубы так, что фигура выглядит одинаково вблизи и вдали, а совокупная площадь образующейся поверхности стремится к бесконечности. Поскольку губка имеет место быть в среде ИРЛ, она не совсем настоящая, но смотрится хорошо. Манфред (или его весьма убедительная симуляция) различает на глаз как минимум четыре уровня подобия.

Он останавливается перед алмазным парапетом высотой до пояса и смотрит вниз, вглядываясь в недра куба-квазитессеракта. В глубине притаились пышные зеленые сады с очаровательными ручейками, проложенными в аккуратном соответствии с фэн-шуй, и пешеходными мостиками. Он глядит вверх, на маленькие кубические проемы: почти все – окна частных домов и публичных заведений, открывающиеся во внешний мир. В вышине, в восходящих из конвекторов воздушных потоках, порхают существа, похожие на бабочек с крыльями фантастических расцветок. Снизу оценить масштабы непросто, но кубический проем в центре – скорее всего, не меньше полукилометра вширь. «Бабочки» вполне могут быть постчеловеческими ангелами с крыльями, приспособленными к низкой гравитации.

Ангелами или простыми паразитами? – задается он про себя вопросом и вздыхает. Половина его апгрейдов недоступна – настолько устарели, что храмовые конструкторы не стали утруждаться ни их репликацией, ни даже воссозданием сред эмулирования, где они могли бы запуститься. Ну а все остальное – вполне ортодоксально-человеческое. Мужское естество – со всеми прикладными и вытекающими. Не все изменилось – лишь важнейшее. Страшная и смешная вместе с тем мысль, полная темной иронии. Вот он, голый, как в тот день, когда родился – только что воссозданный, фактически освобожденный от цикла пробуждения-переживания-сброса в храме истории, – стоит на пороге постчеловеческой цивилизации, столь возмутительно богатой и могущественной, что ее насельники могут строить дружественные млекопитающим среды обитания, напоминающие произведения искусства в криогенных глубинах космоса. Только вот он беден, вся эта формация бедна, и иначе просто быть не может, ведь она – всего лишь свалка для отщепенцев, сравнимых в развитии с австралопитеками на фоне других обитателей сингулярности. Этот дивный новый мир Дурного Семени устроен так, что люди старого образца в нем могут добиться не больше, чем неандерталец в ракетном строительстве в эпоху Вернера фон Брауна. Слишком примитивными они уродились, только и способными, что барахтаться в хлеву собственной ограниченной когнитивной пропускной способности. И они сбежали во тьму, построив там свою цивилизацию, такую сверкающую, что она смогла бы затмить все существовавшее на досингулярной Земле, пусть даже на деле это городок бараков, забитых умственно отсталыми.

Эта неувязочка забавляет его, но лишь на мгновение. В конце концов он перевоплотился по своей воле: брошенное Сирханом замечание о кошке привлекло его внимание.

– Город, где я могу найти какую-нибудь одежду? – спрашивает он. – В смысле, что-то социально приемлемое. И мозгов бы мне, мозгов… разгрузиться не помешало бы…

Городской разум хихикает у него в затылке, и Манфред понимает, что по другую сторону декоративной стены, у которой он встал, размещен общественный конструктор благ.

– Ах вот оно что, – бормочет он, пытаясь воскресить в памяти свой интерфейс старой модели. В воображении плывут ярлычки-леденцы, всплывающие окна и прочая милая архаика, наделенная прямо-таки завидной способностью к настройке. Манфред осознает со странным отчужденным чувством, что наблюдаемое – вовсе не плод его воображения, а система взаимодействия с повсеместными публичными отделами информационной среды государства, сейчас работающая в упрощенном до примитивизма режиме, чтобы он мог с ней поладить. Да уж, велосипед в самом деле нуждается в боковых колесиках. Но ему не требуется много времени, чтобы выяснить, как попросить у конструктора благ пару брюк и обычную черную рубашку. Простейшие желания исполнялись бесплатно, совсем как на Сатурне, дома. Космические страны отличаются добротой к неимущим – основные блага дешевы, а отказывать в них здесь, посреди космоса, равносильно умышленному убийству. Конечно, появление металюдей вырубило целый лес старых устоев, до поры неоспоримых, но Золотое Правило никуда не делось.

Одетый и более или менее самосознающий (во всяком случае, по меркам человека), Манфред переходит к главному.

– Где живут Сирхан и Рита? – спрашивает он. Появляется точечный маршрут, каким-то интересным образом проложенный прямо через материальную стену. Оказалось, в ней припрятан портал-червоточина, соединяющий точки, разделенные световыми годами.