Чарлз Стросс - Аччелерандо [litres]

Другие бунты – в Барселоне, Мадриде, Бирмингеме, Марселе – выносят на повестку дня социальный хаос, рожденный дешевыми процедурами по обращению старения вспять. «Ликвидаторы зомби» (обозленные толпы молодежи, выступающие против геронтократии Европы, лишившейся своих седин) стоят на том, что люди, родившиеся до сверхсетевого периода, не способные обращаться с имплантами, не являются истинно разумными. Злость молодежи уравнивается лишь гневом динамичных семидесятилетних из поколения «бэби-бума», чьи тела частично восстановлены, но разумы так и остались в более медленном и более предсказуемом столетии. Псевдомолодые «бумеры» ощущают себя преданными, вынужденными вернуться на рынок труда, но не способными тягаться с ускоренной уймой имплантов культурой нового века; их добытый тяжким трудом опыт дефляционное время сделало безнадежно устаревшим.

Бангладешское экономическое чудо стало типичным для новой эпохи. Нацию захлестнула волна дешевой и неподконтрольной биоиндустриализации с темпом роста, превышающим двадцать процентов: бывшие рисоводы теперь снимают урожаи пластика и разводят коров для переработки молока в шелк, а их дети изучают морскую культуру и проектируют дамбы. Мобильные телефоны имеются у восьмидесяти процентов населения, а грамотность поднялась до девяноста процентов, и беднейшая прежде страна наконец-то вырвалась из своего исторического инфраструктурного капкана и начала развиваться. Еще одно поколение, и они станут богаче, чем Япония.

Радикально новые экономические теории строятся вокруг пропускной способности, скорости света как фундаментальном ограничении на минимальную задержку передачи данных и идеях CETI, проекта по связям с внеземными цивилизациями. Космологи и квантовые физики строят причудливую теоретическую основу для решения задачи о релятивистском распространении финансовых инструментов. Пространство, вмещающее информацию, и структура, ее обрабатывающая, приобретают ценность, а пассивная материя вроде золота обесценивается. Выродившиеся ядра традиционных фондовых бирж вышли в свободное падение, дымовые трубы микро– и био– нанопроцессоров шатаются и обрушаются – землю сотрясает поступь репликаторов и самомодифицирующихся идей. Наследники новой эры смахивают на новую волну варваров-контактеров, которые закладывают свое будущее на тысячелетие против шанса получить подарок от залетного инопланетного разума. Некогда атлант силиконового века «Майкрософт» окончательно сползает в небытие.

С прорывом в австралийской глуши «зеленой слизи» – грубого биомеханического репликатора, жрущего все на своем пути, – удалось сладить ковровыми бомбардировками вакуумными бомбами. ВВС США латают и приводят в рабочее состояние две эскадрильи В-52, передав их в распоряжение постоянного комитета ООН по самореплицирующимся видам оружия; CNN выявили, что один из пилотов-добровольцев с телом двадцатилетнего юноши и пустым пенсионным счетом уже когда-то летал на этих бомбардировщиках над Лаосом и Камбоджей. Эти новости затмили объявление Всемирной организации здравоохранения об окончании пандемии ВИЧ – после более чем полувека нетерпимости, паники и миллионов смертей.

– Ровно дыши! Тренировки помнишь? Если пульс подскочит или во рту пересохнет – бери передышку минут на пять.

– Заткнись, Неко. Я тут вообще-то сосредоточиться пробую. – Эмбер возится с титановым карабином, стараясь продеть в него стропу. Ей мешают толстые перчатки. Есть высокоорбитальные скафандры – простые легкие одежки для жизнеобеспечения; но здесь, в недрах радиационного пояса Юпитера, ей пришлось обрядиться в лунный спецкостюм «Орлан-ДМ», состоящий, как лук, из тринадцати слоев. Перчатки у такой штуки, понятное дело, жесткие; но обстановочка снаружи – поистине чернобыльская: яростная метель из альфа-частиц и секущих протонов. Без защиты тут делать нечего.

– Уф, получилось. – Эмбер крепко затягивает ремень, дергает, проверяя, карабин и переходит к следующему крепежу, стараясь не смотреть вниз, потому что стена, к которой она цепляется, не снабжена снизу полом. В двух метрах внизу все просто обрывается, и до ближайшей твердой земли – сто километров.

А твердь поет ей дурацкую песенку:

Она опускает ноги на торчащую из стены платформу (этакий карниз для суицидника) – металлизированные липучки держат крепко, можно разворачиваться до тех пор, пока не окажется снаружи голова. Ее капсула весила что-то около пяти тонн – чуть побольше, чем старый «Союз», – была под завязку набита чувствительным к внешним условиям оборудованием, которое ей понадобится на поверхности, и увенчана большой усиленной антенной.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? – спрашивает чей-то голос через интерком.

– Ну само собой, я… – Эмбер запинается. Списанная из научно-производственного объединения «Energiya» стальная баба, полная запутанных трубопроводов, не умеет в широкополосную связь, а в одиночестве накатывают клаустрофобия и беспомощность. Некие части сознания тут просто не работают. Давным-давно, когда Эмбер было четыре, мать сводила ее в известный пещерный комплекс где-то на Западе. Стоило гиду выключить свет на глубине полкилометра под землей, как она завопила от страха и удивления, когда к ней прильнул мрак. Теперь пугал, правда, не мрак, а отсутствие мысли. Потому что на сотню километров ниже нее не было разумов, и даже на поверхности копошились лишь тупицы-роботы. Казалось, что все, делающее Вселенную дружественной средой для разумных приматов, сосредоточено внутри огромного корабля, зависшего где-то позади нее, и она с трудом давит в себе желание сбросить стропы и вскарабкаться обратно по пуповине, все еще соединяющей капсулу с «Эрнестом Алым».

Все будет в порядке , форсирует Эмбер утешительную мысль. Хоть и остаются в ней кое-какие сомнения, надо хотя бы поверить. Когда уходишь из дома, всегда волнуешься – я же об этом читала.

Странный пронзительный свист, коснувшийся ушей, заставил ее похолодеть. Чудной звук оборвался внезапно… и через малый временной интервал повторился. Напряженная, Эмбер все-таки узнала его – сопела такая разговорчивая в прошлом кошка, свернувшаяся в тепле герметичной части капсулы.

– Ну, поехали, – говорит она. – Пора трогать нашу телегу.

Анализатор речи стыковочного устройства «Алого» признает за ней право раздавать команды и аккуратно выпускает капсулу. Из сопел вырываются струйки газа, по стенкам проходит низкочастотная вибрация, и Эмбер наконец-то отправляется в путь.

– Ну что, Эмбер, как полет? – слышит она знакомый голос – и смаргивает. Она летит уже полторы тысячи секунд – почти полчаса.