Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга вторая

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Я лгал тебе, потому что тебя люблю.

С этим словами Пеган шагнул в просвет между пристанью и галерой.

Умение читать мысли подвело Элошлема: он держал конец веревки скорее символически. Она вырвалась из его руки, зазмеилась по пристани и в следующий миг пропала под водой. По тому, как быстро она скользила, не оставалось сомнений, что варварский король под весом своих цепей камнем ушел на дно.

В ошеломленной тишине Прим метнулась туда, где мгновение назад был конец веревки.

– Пеган! – закричала она.

– Стой! – приказал Элошлем.

Увидев, что Прим и не думает подчиняться, он крикнул:

– Нам нужна она ! Остановить ее!

Прим упала на четвереньки на краю набережной, надеясь различить конец веревки. Однако он уже исчез. Сзади раздались тяжелые шаги. Прим обернулась. Огромный ульдарм приближался, выставив правую руку.

Она рыбкой нырнула в воду. Подол длинного платья за что-то зацепился – или ульдарм схватил его своей лапищей. Прим дернулась сильнее и почувствовала, как трещит ткань. Через мгновение юбка оторвалась, и Прим ушла глубже, лихорадочно водя руками в поисках конца веревки. Что-то стиснуло ее щиколотку, и в следующий миг она скорее почувствовала, чем услышала, падение другого тела. Огромный ульдарм, схвативший ее за щиколотку, рухнул в воду.

Что-то задело тыльную сторону ее правой ладони. Вода здесь была мутная, но Прим вроде бы разглядела свободный конец веревки – он колыхался чуть дальше, чем она могла дотянуться. Она брыкнулась, но ульдарм держал мертвой хваткой. Из-за тяжелых доспехов и оружия он тонул, увлекая за собой Прим. Мир вокруг вращался: плавучесть выталкивала голову и тело вверх, ульдарм тащил ногу вниз. Прим вновь начала брыкаться, но ульдарм только сжимал хватку. Свободной рукой он вцепился в другую ногу Прим, как будто ее тело – лестница, по которой можно вылезти к воздуху. Он понял, что тонет, и запаниковал.

Прим была абсолютно уверена, что такое с ней уже было, хотя решительно не помнила когда. Все ее детство прошло далеко от такой глубокой воды. Словно конец веревки, до которого она не могла дотянуться, воспоминание ускользало тем бесповоротнее, чем отчаяннее она силилась его удержать. Оно было из числа тех, которые Элошлем тщетно пытался выудить из ее головы во время скачки по серпантину.

Ульдарм, продолжая в панике карабкаться по ее телу, схватил Прим за талию. Она попыталась его оттолкнуть, нащупала ладонью лицо, но силы были неравны. Плечо проехалось по грубому камню – стене набережной, вдоль которой они медленно погружались. Прим ухватилась за нее рукой, но удержаться не смогла.

Она знала, что ульдарм не выпустит ее, пока жив. Будет ли она сама к тому времени жива? Кто из них утонет первым? Ей отчаянно захотелось, чтобы первым утонул он. Чтобы сейчас, пока у нее еще есть силы выплыть, он просто умер.

Рука, которой она отталкивала его лицо, ощущала теперь лишь воду. Лапища, сжимавшая ее талию, исчезла. Прим дернула ногами, на случай если ульдарм вновь попробует за нее ухватиться, однако там никого не было. Глянув вниз, она увидела лишь аморфный пузырек света – как будто едва различимое мерцание новоявленной души.

Прим уцепилась за трещину в стене, толкнулась, в несколько панических гребков вынырнула на поверхность и ухватилась за край набережной. В тот же миг Элошлем прижал ее руку коленом, давя всем весом. Прим заорала бы от боли, если бы не откашливала воду и не хватала ртом воздух. Она подняла другую руку. Элошлем поймал ее, выпрямился, вытянул Прим из воды и бросил на брусчатку, словно выловленную рыбину.

– Здесь! – крикнул он. – Прекратить поиски!

– Нет! – выговорила она. – Пеган! Веревка!

– Ты не слушала, что говорила тебе Истина! – произнес Элошлем тоном огорченного дядюшки. – Мы сохраняем на Земле равновесие, следя, чтобы оскольское порожденье не стало чересчур сплоченным, чересчур сильным. Пеган был чересчур хорошим королем. Мы не могли бы отпустить его на волю. Держать здесь пленником – не так плохо, но все же опасно. Его смерть – а тем более самоубийство – лучшее, чего я мог пожелать. Так что пусть остается на дне, раз сам это выбрал.

От этих слов Прим разобрала такая злость, что она перекатилась на живот, подобрала под себя руки и ноги и встала. Она шагнула к Элошлему, мечтая вцепиться ему в глотку, однако автохтон уже проник в ее мысли и вынудил остановиться, где стоит. Управлял ею, как лошадью.

– Тебя мы оставим в живых, – сказал он. – Юная ручная принцесса – то, что нам нужно. Будешь править Каллой из высокой башни.

Она понимала, что это в его силах. Ему даже не потребуется заковать ее в цепи. Автохтонам, когда те залезли тебе в голову, не нужны такие грубые меры. Пока Элошлем жив, Прим в его власти.

Она пожелала ему смерти.

Черный плащ грудой осел на мостовую. Меч, наполовину выпавший из ножен, лязгнул о камень. Элошлем исчез. С набережной и из головы Прим.

На стене вскрикнула Истина. В остальном стояла мертвая тишина. Потом ее разорвала сумятица голосов, по большей части на грубой ульдармской версии горожака. Все они хотели знать, где наместник Элошлем. Очень немногие заметили, как он перестал существовать. Другие видели только, что его нигде не видно, а оружие и одежда лежат на мостовой.

По всему выходило, что он разделся и бросился в воду спасать Пегана. Несколько ульдармов, которых он отправил вытаскивать Прим, только что вылезли. Теперь они снова прыгнули в воду. Вокруг царила полная неразбериха.

Мало того, что никто не понимал происходящего. Без разума Элошлема на верху командной цепочки не только ульдармы, но и автохтоны не знали, как поступить.

Прим, на которую перестали обращать внимание, сообразила, что ниже пояса на ней только мокрое исподнее, а выше – тонкий лиф платья, тоже насквозь вымокший. Длинный плащ Элошлема выглядел теплым и был совершенно бесхозным. Прим нагнулась, взяла его за воротник и завернулась. Из плаща выпали ножны с мечом. Пеган немного учил ее фехтованию. Прим решила, что меч лишним не будет, так что взяла его и надела перевязь через голову. Ножны висели низковато, но это было дело поправимое.

Впрочем, она и мгновения не думала, что Пеган, говоря ей обрести свободу, имел в виду «пробиваться с мечом в руках». Нет, он знал, что она не такая, как все. Всю жизнь он ей лгал, оберегая ее от страшного знания о себе самой.

Ульдарм, которому Элошлем бросил поводья, по-прежнему стоял, исполняя роль живой коновязи средь общей паники и суматохи. У него, по крайней мере, был четкий приказ: держать лошадь. Он заметил приближающуюся Прим. Край длинного плаща волочился за нее шлейфом, и мечущиеся ульдармы все время на него наступали. Тем не менее она сумела подойти к лошади и взялась за поводья выше того места, где их держал ульдарм.