Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга вторая

– Вокруг Вопроса?

Хвощ подняла на нее взгляд.

– Да. Семья была слишком большая, пешком через пустыню мы бы не добрались.

Она глянула на Кверк, словно намекая почему: такие, как семья Кверк, могли на них напасть. Затем вновь посмотрела на карту. Она постоянно гладила указательным пальцем неровность краски, словно могла оживить это место; а может, оно и так было для нее живым.

– Что-то примерно здесь убило всю мою семью.

– Что убило твою семью? – воскликнула Прим. – Ой, это ужасно!

Хвощ лишь пощекотала карту, как будто надеясь вытянуть из нее ответ.

– Буря? – спросила Прим. Однако слова Хвощ подразумевали что-то, наделенное волей. – Или… исполинская рыбина? Морское… морской змей?

Она собиралась сказать «чудище», но не хотела показаться дурочкой.

– Ты неправильно думаешь, – сказала Хвощ. – Придумываешь что-то естественное.

– Ой.

– Это было совсем не так. – Хвощ говорила твердо, но с тихой убежденностью, что ни Прим, ни кому другому ее не понять. – Понимаешь, я плавала в этих морях много сотен лет, видела много бурь и много исполинских рыбин. То, что убило мою семью, не относилось к естественному порядку вещей.

– А может…

– Может, моим детским глазам это примерещилось? Так все и говорят.

– Извини.

– «Буря», «мальстрем», «чудовище»… эти слова тоже годятся. Если ты употребляешь их как поэт, когда говорит: «Губы моей возлюбленной – цветок» или что-нибудь такое.

– Но это было другое – что-то единственное в своем роде?

– Да.

– И с тех самых пор ты его ищешь.

– Да.

– Я тебе верю, – сказала Прим. – Мне однажды случилось увидеть издалека Остров диких душ.

– И ты выросла на спине спящего великана.

– Тебе Корвус рассказал?

– Да.

– Потому ты и согласилась присоединиться к Подвигу. Не ради денег.

– Деньги были нужны, чтобы избежать лишних объяснений с командой.

– Я уверена, Швабра последовала бы за тобой куда угодно.

– Да, – ответила Хвощ. – Но даже Швабре нужно есть.

Ветер ослабел и сменил направление на менее благоприятное. Хвощ отошла подальше от берега, чтобы следующая галера не застигла их в штиль. Тут налетела непогода; у непривычной к морю Прим было чувство, что наступил конец света. Каким же было нечто, сгубившее семью Хвощ, если буря – лишь поэтическая для этого метафора? Части «Серебряного плавника», которые казались закрепленными намертво, пришлось разбирать и переделывать. Им бы пришлось плохо, если бы не Корвус: он поднимался повыше и сообщал, где они и как лучше проложить курс к берегу, чтобы не пройти на расстояние видимости от последнего форпоста автохтонов в этих краях. Побережье Вопроса, которое наконец открылось их взорам, было таким негостеприимным и диким, что Эл не препятствовал порожденью тут селиться – все равно никто бы не выжил в этих краях.

За следующий день с корабля видели только два места, похожие на речные устья, но растительности там почти не было – скорее они походили на шрамы от камнепадов.

Лома это ничуть не смущало. И по неведомой причине Корвус фактически передал руководство ему. Так что они бросили якорь в бухточке, достаточно глубокой, чтобы «Серебряный плавник» со своим килем мог туда войти, и достаточно защищенной от ветра и волн, чтобы шлюп не выбросило на каменистый берег. Спустили на воду баркас. Мард и Лин, измученные жарой, стянули рубахи, намереваясь добраться до берега вплавь, но Швабра сказала, что им этого не стоит делать, поскольку после высадки у нее будут занятия поважнее, чем обрабатывать каждый дюйм их тела раскаленными докрасна щипцами.

Ретт и Чешуй вытащили из трюма бочонки с пресной водой и переправили на берег, где ее перелили во фляжки и мехи. Еще с корабля перевезли гамаки и сетки – − натягивать над гамаками, а также жестяные воронки – надевать на веревки, чтобы некие существа ночью не заползали по ним в гамак. Мард и Лин, которым не разрешили искупаться, думали, что будут ходить почти нагишом. Однако Лом полчаса вышагивал по берегу, убивая тростью различных тварей, затем объявил, что молодые люди должны обмотать ноги плотной парусиной до самого паха, а поверх еще и надеть кожаные гетры до колен, а иначе им лучше вообще с корабля не сходить.

Никто из них не был нытиком. В конце концов, они сами добровольно вызвались отправиться в Подвиг. В отличие от Пегана все они были еще живы. И в отличие от Кверк не испытали особых тягот – просто уже некоторое время были в дороге. И все же на следующее утро, после бессонной ночи под завывания летающих тварей и чавканье наземных, они собрались у походного костра в самом унылом расположении духа. И никто не отошел по берегу дальше чем на несколько шагов.

– И зачем только Весна создала некоторых существ? – сказала Прим, расчесывая красный волдырь. Хотелось думать, что это всего лишь укус какого-то насекомого.

– Это еще пустяки! – хмыкнул Лом. – На ваших предков Адама и Еву напали волки , а ведь Адам и Ева были детьми Весны!

– Само собой, но я не понимаю, как это отвечает на вопрос Прим, – заметил Мард.

– Поймешь, если только задать этот вопрос правильнее, – сказала Кверк. Она тоже выглядела измученной, хотя Прим надеялась, что уж Кверк-то в привычной обстановке пустыни взбодрится и повеселеет. То, что здесь плохо даже ей, не сулило новичкам ничего хорошего.

– Насекомое должно кусать так больно, чтобы все остальное имело смысл, – объявил Корвус.

– Как это «имело смысл»? – спросила Хвощ. Она ночевала на корабле (очень разумно), а перед завтраком присоединилась к ним. – Ничто не имеет смысла.

Она глянула в сторону океана.

– Все имеет смысл. Оно может не нравиться. Может вызывать вопросы. Иногда действительно хочется воскликнуть: «Это бессмысленно!» Но всякий раз как я задумываюсь, как приглядываюсь внимательнее – я понимаю, что все осмысленно. Сверху донизу. Потому что иначе никак. Иначе всё мгновенно рассыплется на куски.

– Что «всё»? – спросил Лин. – О чем ты вообще?

– Земля. Она вся.

– Вы увидите и поймете, – сказал Лом.

– Очень этого жду, – ответил Корвус. – А теперь идем, пока солнце не поднялось еще выше.

На родном осколе Прим часто совершала далекие прогулки в глубь Каллы. Порой она продвигалась медленно, даже с трудом, и все же, выбравшись на высокое место и обернувшись, дивилась, как же далеко ушла.

Здесь было совсем не так. Полдня они мучительно карабкались вверх, так что исцарапались до крови и выбились из сил. Иногда «треклятую хреновину» приходилось оставлять внизу, а потом втягивать за собой на веревках. Когда они наконец выбрались из длинной трещины на такое место, откуда можно было глянуть вниз, то увидели «Серебряный плавник» в голубой бухте прямо под собой, так близко, что казалось, до палубы можно добросить камнем. Был соблазн и впрямь кинуть камнем, поскольку Хвощ (она не стала подниматься с ними) и остальные члены экипажа дремали в тени под навесами. Однако жара не располагала к физическим усилиям, и они поспешили укрыться от полуденного солнца в тени обрыва. Там натянули навес и попытались хоть немного отоспаться после бессонной ночи. Ближе к вечеру, когда воздух стал попрохладнее, собрали лагерь и двинулись дальше. К наступлению темноты добрались до места, которое Корвус заранее приметил с высоты. Там поели и обнаружили, что спать совершенно не хочется.