Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга первая [litres]

На Мейн-стрит, как назывался идущий через город отрезок трассы, царила праздничная атмосфера. По случаю закрытия движения ее превратили в пешеходную торгово-развлекательную зону. Местные жители поставили свои жилые автофургоны и пикапы где вздумалось и натянули импровизированные навесы от солнца, теперь шпарившего через плотные облака. Рестораны и бары обслуживали альфреско. Посередине улицы выстроилась цепочка машин нацгвардии, по большей части «Хамви». Молодые люди в поношенном иракском камуфляже стояли вокруг, направив автоматы в асфальт, и безмолвно впитывали восхищение пьянеющих местных жителей. Туристическая гостиница на «Бродвее» выставила наружу телеэкран, по которому шла прямая трансляция через спутниковую тарелку. К тому времени все телекомпании напрягли свои художественные отделы и соорудили заставки, которые выдавали после рекламных пауз. Типичная заставка выглядела так: «ЯДЕРНЫЙ ТЕРРОР В СЕРДЦЕ СТРАНЫ», шрифтом ужастиков, наложенным на монтаж из атомного облака и карты США с красным крестом нитей в юго-восточной Юте. Корваллису стало любопытно, не юротдел ли составил формулировку. Слова «ядерный удар» или «ядерная катастрофа» подразумевали бы, что это произошло на самом деле. «Ядерный террор» означал лишь, что люди напуганы. Компании уменьшали риски. Их руководство уже почуяло обман. Сказать это прямо значило бы проиграть конкурентам, которые имитируют веру в происходящее. А вот говоря о терроре, можно вроде бы и не врать, но при этом по-прежнему гнать в эфир лажу.

Боб, которого полдюжины Джонсов заразили своим эмоциональным состоянием, подъехал прямиком к офису рафтинговой компании в квартале от Мейн-стрит. Джонсы высыпали из кабины. Отец семейства подошел к своей машине, бежевому «Субурбану», и некоторое время его оглядывал, словно ища вспучившуюся краску, расплавленные шины или другие следы пережитого ядерного взрыва. Мэйв пристегнула протезы еще на въезде в город. Сейчас она стояла в кузове и бросала вещи остальным Джонсам. В семье произошел раскол: передавать ли их в «Субурбан» по цепочке или таскать по одной. На Корваллиса, который был единственным ребенком в семье, это почему-то подействовало удручающе. Он взял у Мэйв ключ, спрыгнул с кузова и пошел в офис. По дороге он очень старался предотвратить обезвоживание, что вкупе с тряской привело к острой необходимости отлить. Чтобы сделать это со всем кайфом, он заперся в туалете и сел на унитаз. Мочиться стоя в длинном развевающемся одеянии чревато нежелательными последствиями.

Затем он подошел к раковине и некоторое время плескал воду на шею, руки и голову, смывая пыль. Сейчас было самое время переодеться в человеческую одежду, так что он пошел за вещмешком. Джонсы уже уехали. Боб и Мэйв сидели в маленькой приемной офиса, пили пиво из казенного холодильника и смотрели телевизор. Корреспондент подкараулил медсестру из какого-то неопознаваемого ожогового центра, когда та выскочила в «Старбакс». Медсестра выглядела в должной степени потрясенной, однако ей хватило сил в душещипательных подробностях описать страдания детей, которым ядерная вспышка сожгла всю кожу на половине тела (во время взрыва они играли на улице). Согласно интервью, детей спасли из лагеря на окраине города. Мэйв и Боб соглашались, что такого лагеря в Моаве отродясь не было, и хотели объяснить это Корваллису. Однако тот давно смирился с наглостью фейка.

Корваллис вернулся к пикапу и заглянул в кузов. Там было пусто. Он проверил кабину.

Потом вернулся к зданию.

– Ты, случайно, не отдавала Джонсам синий вещмешок вот такой длины? – спросил он Мэйв, показывая руками размер.

– И не один, наверное, – ответила она. – А что?

– Не важно. Есть ли на Мейн-стрит магазин, где можно купить одежду?

– Да. Если он открыт.

– Отбой. Я только что вспомнил. Мой бумажник был в мешке.

Мэйв, отхлебывая пиво из бутылки, оглядела его с ног до головы.

– Серьезно? – спросила она.

Боб резко выпрямился:

– Если хотите, я попытаюсь их догнать.

– А вы знаете, в какую сторону они поехали?

– Нет.

– Думаю, Мэйв мне что-нибудь найдет, – сказал Корваллис. – Но все равно спасибо.

Боб, возможно, уловил перемену в атмосфере – что-то вроде падения барометра перед ливнем, которое не воспринимается человеческими чувствами напрямую, но ощущается артритными суставами как определенный дискомфорт. И, возможно, эндемичный эмоциональный артрит, свойственный живущим на фермах и ранчо лицам североевропейского происхождения, делает их наиболее чуткими барометрами.

– Мне, наверное, пора ехать, – сказал он. – Если только я вам не нужен.

– Мне надо будет когда-нибудь вернуться к самолету, но… – Корваллис глянул на Мэйв, та кивнула.

– Я тебя отвезу, – сказала она. – Мне все равно забирать Тома и рафты.

Так что Боб попрощался и вышел. Мэйв отперла дверь в дальнем конце помещения и поманила Корваллиса за собой.

В Моаве строили с размахом. Здание было большое, относительно старое и, судя по некоторым признакам, в прежних инкарнациях служило баром, магазином одежды и конторой по продаже недвижимости. Все пространство, кроме небольшого офиса, занимал склад походного снаряжения – идеальное место для набега в случае коллапса цивилизации. Барахло лежало на грубых стеллажах, сделанных на скорую руку с помощью циркулярки и шуруповерта.

– Здесь мы держим тяжелое, что не хочется таскать вверх-вниз по лестнице, – объяснила Мэйв, ведя его к упомянутой лестнице – деревянным ступеням в подвал. – Легкое, вроде одежды, лежит внизу.

Это походило на первые кадры ужастика, в котором Корваллис никогда бы не выбрался из подвала, но отступать было поздно. Мэйв спускалась по лестнице обычным шагом, хотя и с некоторыми предосторожностями – держась за перила и наклоняясь в сторону сильнее, чем человек на здоровых ногах. Сквозь серебристый спандекс было видно, как движутся ее трицепсы и мышцы спины. Бетонный пол внизу выглядел так, будто на него многократно проливали разные напитки. Свет Мэйв включать не стала, сочтя, что хватит и маленьких окошек под потолком.

– Аккуратно, не споткнись, – посоветовала она, что было трогательно, поскольку Корваллис-то шел на своих ногах.

Повсюду по какой-то неочевидной ему схеме были расставлены картонные коробки разного размера и древности. Некоторые были открыты. Там лежали футболки, не сложенные, а брошенные как попало. Преобладали логотипы «Каньонленд эдвенчерс» и прочая туристическая символика, связанная с Моавом, штатом Юта или рекой Колорадо. На коврике в углу валялась огромная груда футболок. Пахло чистой тканью.

– Что такое «Зтетика»? – спросил Корваллис, беря черную футболку с совершенно другим, абсолютно не туристическим логотипом.