Антология - Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика [сборник litres]

Космический Наблюдатель дослушал рассказ Сэлинджера до конца. Упрекнуть корейцев ему было не в чем: они просто действовали так, как им свойственно. Кроме того, они действительно спасли общество от гибели, а человечество – от вымирания. Сэлинджер сам виноват в своей безвестности. Проще говоря, судьба Сэлинджера символизировала собой конец определенности.

Один из самых простых законов вселенной, о котором часто забывают, состоит в том, что все в мире является частью бесконечного цикла постоянных изменений, который связан с квантовой механикой и общим увеличением энтропии. Если не понимать таких основополагающих вещей, то как можно разобраться в причинах, которые побудили архитектора вселенной создать Северную Корею? Корейцы просто воспользовались этой закономерностью. В таком мире, в такой временной линии не стоило недооценивать людей: сейчас за одну ночь последние могли стать первыми и перевернуть весь мир.

Более того, Космический Наблюдатель начал завидовать корейцам. Хотя именно его внимание к данным событиям и вызвало всю эту трансформацию, он не смог бы стать корейцем, потому что был китайцем. Не все могут быть корейцами, и поскольку Космический Наблюдатель был китайцем, его мировоззрение и методология уже были ограничены определенными законами физики. Он мог лишь наблюдать, но не действовать. Он – катализатор изменений, но должен оставаться за пределами мира, который он трансформирует. Корейцы еще молоды, а вот Космический Наблюдатель был стар. Возможно, это и есть величайшее одиночество. Может, корейцы уже ощущали что-то подобное?

Космический Наблюдатель снова взглянул на легендарного писателя. Увидев, как старик сморкается в бумажную салфетку и прячет в карман недоеденную картошку фри, Космический Наблюдатель ощутил глубокую печаль. Но еще более трагичным был факт, что до этих эпохальных перемен Сэлинджер написал свой странный бестселлер. Космический Наблюдатель забеспокоился: неужели именно эта книга прервала временной поток и обрушила временную развилку? Ведь, в конце концов, корейцы только начали строить этот мир… Кто знает? Это слишком сложная проблема для думающей машины.

Проза Чен Цзинбо завоевала много наград, в том числе премии «Иньхэ» и «Синъюн»; несколько ее произведений попали в различные антологии «Лучшее за год». Она – один из первых писателей-фантастов, чьи произведения были опубликованы в «Народной литературе» – возможно, самом престижном и популярном литературном журнале Китая.

Она живет в китайском городе Ченьду и работает редактором детской литературы, а также переводит с английского на китайский. Одна из ее последних работ – перевод книги Лоры Инглз-Уайлдер «Маленький домик в Больших Лесах».

«Манящее небо» – одно из ранних произведений Чен. Оно написано смелыми импрессионистскими мазками; это история, действие которой разворачивается в ярком мире, в котором магия неотличима от науки.

Другие произведения Чен опубликованы в сборнике «Invisible Planets».

Прошлой осенью я переехала в Порт-Гладиус, что в Рейнвилле. Там я поначалу помогала мускулистым грузчикам сортировать серебристые раковины в порту и именно там познакомилась с профессором, который прибыл из далеких земель. Мы с ним подружились, и поэтому я согласилась забыть про серебряные раковины и работать на него.

Свою новую работу я обожала. Она заключалась в том, чтобы собирать определенный звук в Мелкой Бухте. Сама бухта была самым тихим местом в гавани, и там никто мне не мешал. Профессор дал мне странное устройство, похожее на ухо диковинного зверя; когда я погружала это «ухо» в воду, звуки из толщи воды проникали в мои наушники, и огромная раковина наутилуса (тоже машина) на моей спине их идентифицировала. Звуки, которые были нужны профессору, при этом записывались.

Мои наушники торчали, словно хохолок у какаду. Когда море было спокойным, я видела в нем свое отражение: я была похожа на изящного одинокого баклана.

«Уши» перья дрожали от морского бриза. Они были такими чувствительными, что от них не ускользало даже малейшее дуновение ветра. Чаще всего я закрывала глаза и слушала подводную музыку. Словно бобовый стебель Джека, скользкий провод просачивался между пальцами, погружался в море и вместе с течением уходил в сумрачные глубины. На конце провода находилось ухо зверя. Только на этот раз Джек стоял на берегу, а волшебный бобовый стебель рос вниз.

Стоя на берегу бухты, я слушала шепот, раздававшийся на дне моря, на глубине в несколько километров.

Хрустящие щелчки – звуки ленивых ударов медуз по коралловым рифам, резкие повороты возбужденной стайки рыб, и даже тихое «хлоп», когда пузырек воздуха вырывался из щели между камнями только для того, чтобы лопнуть во время поспешного подъема на поверхность…

Но каждый вечер, когда я доставала казавшийся бесконечным провод и возвращалась в домик на берегу, профессор разочарованно качал головой.

– Снова ничего… – вздыхал он и щурился на заходящее солнце. – Я объездил весь мир, но все напрасно. Услышу ли я когда-нибудь поющего дельфина?

Киты умеют петь, но в окрестностях Рейнвилла их нет. Здесь настоящий рай для дельфинов, и каждый год тысячи их приплывали в бухту, следуя за теплым течением Поллекс. Ни один из них не пел.

Небо над Рейнвиллом представляло собой загадку.

Такого прекрасного неба не увидишь нигде в мире: хрустальный небосвод, перечеркнутый бесчисленным множеством крошечных трещин, которые превращали в мозаику все – от серых туч до алых облаков на заре. Здесь цветные пятна осторожно расширялись и проникали друг в друга, а их края размывались на границе с призрачной твердью.

Это фантастическое зрелище называли «хрустальным небом».

Поговаривали, что это небо связано с Джеком и его бобовым стеблем. После того как везучий юноша спустился по стеблю, прихватив с собой курицу, несущую золотые яйца, и говорящую арфу, он срубил стебель топором и отправился бродить по свету в чужом обличье. Чтобы никто не последовал примеру Джека, великан над облаками построил огромный ледяной купол, который закрыл все места, где странствовал юноша. Кое-кто верил, что Джек в конце концов прибыл в Рейнвилл и остался там. Остаток своей жизни он провел под хрустальным куполом, и история о Джеке и его волшебных бобах стала легендой, надежно опечатанная с помощью льда.

Никто не видел мир, который находится за хрустальным небом. Облака и звезды для нас всегда были просто орнаментами в мозаике, которую создала чья-то невидимая рука.