Алеха - Шаг вперед [СИ]

Паника подступила к горлу, мысли заметались под черепной коробкой. Что происходит? Что за дичь тут творится? Я попытался высказать это вслух, но моё горло издало какой-то сип, попытка поднять руки не удалась, что-то мешало им двигаться. Как и ногам. Сесть мне не дала рука одного из сопровождающих, как плитой придавившая меня к каталке.

— Поспешим, он пришел в себя! — голос одного из сопровождающих был под стать их внешнему виду.

Каталка въехала в лифт, и пока двери лифта закрывались, надо мной склонился совсем другой типаж. Ученый — псих. Классический. Белый халат, всклокоченные волосы, не знакомые с расческой, слегка сбившиеся очки, лихорадочно блестящие глаза, быстрая речь.

— Успокойтесь, пожалуйста! У вас был аллергический приступ на один из компонентов…

— Док! — густым басом прервал ученого-психа один из сопровождающих.

— Кхм… да, простите, — слегка смутился тот, но тут же поправился и продолжил, — острый аллергический приступ, да! Первую симптоматику мы сняли, но для выведения вас из пограничного состояния нужна специальная аппаратура, реакция у вас редкая, мы вообще впервые сталкиваемся с такой реакцией на данный компонент…

— Док! — снова, пробасил солдат.

— В общем, молодой человек, — немного раздраженно и ещё быстрее зачастил этот тип, — прошу вас не паниковать и вести себя прилично, мы пытаемся вас спасти, и от вашего содействия будет зависеть успешность лечения. Постарайтесь не отключаться. Сконцентрируйтесь на окружающем, постарайтесь успокоиться. И не создавайте угрозу своей жизни своими же непродуманными действиями.

На этих словах лифт пришел в движение. Вниз. Опять почему-то это показалось неправильным. Хотя лифт, вроде, не совсем уверен, что точно понимаю, что такое лифт, может двигаться и вверх и вниз, но именно сейчас движение вниз вызывало иррациональное чувство паники.

Рука сопровождающего, так и лежала тяжелой плитой на моей груди, не давая пошевелиться. Становилось трудно дышать. Руки и ноги не двигались. Лифт спускался вниз метр за метром. Ненавижу беспомощность! Ненавижу, когда ситуация вокруг меня развивается независимо от моих усилий и я никак не могу на неё повлиять.

Мысли совершили странный кульбит и память услужливо показала тело молодого парня, спящего в кресле. Одетого в какой-то предельно футуристический, но органично выглядящей на нём высокотехнологичный боевой скафандр черного цвета. Шлем был сложен, открывая вид на лицо спящего. Очень знакомое лицо. Моё лицо!

С легким щелчком часть памяти встала на место. Я вспомнил, как я выгляжу. Я вспомнил, что меня иногда называют «Призрак», а иногда «Ник». Мало! Этого слишком мало! Нужно больше знать о себе! Недовольство, ставшее сильнее паники и раздраженной хваткой вырвавшее её ростки, принесло ещё один плод. Настойчивое инстинктивное желание покинуть поврежденное вместилище. И пока разум не успел осознать это бредовое желание и способ его осуществления, я отдал себя на волю инстинкта, самым настойчивым образом требующего срочно покинуть вместилище, пока повреждения не проникли глубже и не стали необратимыми.

Мгновение дезориентации и вот я стою/вишу/парю рядом с собой, лежащим на кушетке. В лифте, спускающемся сквозь метры железобетона куда-то вниз.

И нахожусь в состоянии крайнего шока, пытаясь осознать, что со мной произошло, так как память вернулась мгновенно и в полном объеме. Этот грёбаный капитан выжег мне мозги! Просто и незамысловато, использовав какую-то химию, в попытке заставить меня говорить правду. Понимание ситуации, в которой я оказался, вызвало ледяной озноб, сдавивший меня со всех сторон. Грань оказалась слишком близка. Настолько близка, что я заглянул за неё, даже не понимая этого.

Черт, но как он определил, что я ему врал? В чем я просчитался? Злости и раздражения не было. Паника улеглась, как легкая поземка. Эмоции как будто выключило. Мысли текли ровно.

Ещё один урок тебе, Николай. Ты решил поиграть с системой и возомнил себя слишком умным. Или хитрым, что едино. И теперь твоё земное вместилище лежит тут на каталке, с пристёгнутыми ремнями руками и ногами. И здоровый спецназовец придавил тебя рукой, не давая пошевелиться. Хотя ты уже и не шевелишься.

— Док, он похоже отключился, — я услышал спокойный голос бойца, информирующий ученого-психа об изменении в моём состоянии.

В этот момент я отвлекся от мыслей и оценил своё визуальное восприятие окружающей обстановки. Меня окружала почти родная тьма с голубоватыми, лазурными, чуть зеленоватыми туманными всполохами. Среди них я четко мог определить своё тело, как наиболее ярко подсвеченный лазурный сгусток тумана. Окружающие меня туманные всполохи пришли в движение.

— Слабак! — в голосе ученого отчетливо были слышны нотки раздражения, — элементарной вещи сделать не смог.

Забавно. Всё отлично слышу, но ничего нормально не вижу.

После раздраженной фразы я услышал легкий шорох, потом щелчок тангеты рации и, после короткого шипения, следующую фразу ученого:

— Объект выключился. Готовьте дозу «Р3» и экстренную «зомбодельню».

— Совсем же угробите парня, — голос державшего меня спецназовца звучал слегка недоуменно, — «Р3» меньше чем через сутки после «Прозрения», да ещё и зомбодельня.

— Сержант, ты бы не лез, куда тебя не просят! — вызверился на него раздраженный белохалатник, — Он что-то знает! Врет на допросе и умеет сопротивляться химии! Середа это четко определил. Но не смог его сломать, даже с химией. Ты знаешь, что это значит?

— Потише, док! Я же за дело переживаю. Вы же его вообще угробите, и он точно ничего не расскажет. «Р3» сразу после «Прозрения» его печень не переживет.

— Он тебе сын? Брат? Нет? Ну и не лезь, если не хочешь пойти за ним! А то что не переживет, нам вполне хватит времени, что бы зомбодельней прописать в него нужную программу действий. А дальше перепишем его в вирт, в направлении вечной жизни, и пусть уже там с ним разбираются. Не наша головная боль будет.

Во время этого диалога туман слегка клубился, и менял цвет. Вот промелькнули мазки желтого. Вот, в лазурной глубине зародились и практически мгновенно рассосались коричневые вкрапления. Следом в небольшом отдалении туман обесцветился до полной невидимости и так же снова вернул свой бирюзовый цвет. Что это? Испытываемые эмоции? Мысли? Может быть это важно, но меня это касалось меньше, чем то, что я слышал. Озвученное, меня касающееся вообще напрямую, мне не нравилось категорически. Решалась судьба моего тела, а я был даже не зрителем, а бессловесным слушателем.

Движение кабины лифта вниз завершилось, резкий механический звук ознаменовал открытие двери и каталка продолжила движение. Путь был не долгим, но извилистым. Я старался держаться к своему телу поближе, подсознательно опасаясь случайно перенестись в аватара и подозревая, что если это произойдет, то обратно вернуться я уже не смогу.