Джо Шрайбер - Дарт Мол: Взаперти

Бам!

В затылке взорвалось что-то обжигающе-белое, ошеломив и дезориентировав его. Благодаря периферийному зрению он ясно видел, как аквалиш делал круг, чтобы нанести следующий удар. Он без усилий проталкивался сквозь толщу воды, отведя назад сжатую в кулак руку, чтобы ударить в очередной раз. Мол изо всех сил старался удержать мысли. Воздуха взять было больше неоткуда, и он понял, что надо немедленно заканчивать.

«Я скользкая, я жирная! Но смешай меня с кровью, и я проем сталь!»

Он сунул руку под скамью и пальцами соскреб густой налет красновато-коричневой грязи, накопившейся в швах между металлическими пластинами. Взяв его в горсть, Мол помял грязь, чтобы слепить ее в комок, и стал выжидать. У него оставался один-единственный шанс провернуть все как следует. Он знал, что долго ждать не придется.

Противник сделал свой ход. Когда аквалиш бросился на Мола, ситх схватил того за волосы, пучками торчащие по бокам от лица, и сунул горсть токсичной, разъедающей металл плесени в открытую рваную рану на голове, затолкав ее как можно глубже.

Маневр оказался даже более действенным, чем он ожидал. Аквалиш отшатнулся и завопил, схватившись обеими руками за голову, из него потоком пошли пузыри. Рана уже шипела и пузырилась, от нее отрывались ошметки плоти.

Мол схватил противника одной рукой за голову, а другой обхватил шею. Зачерпнув из-под сиденья еще горсть токсичной грязи, Мол размазал ее по кандалам, приковавшим его к скамье. Затем он подтянул к оковам голову аквалиша так, чтобы кровь из его раны, смешавшись с водой, вступила с грязью в реакцию. Получившаяся смесь немедленно принялась разъедать нейлосталь. Ноги забрана сразу освободились.

Он вырвался из кандалов, развернулся под водой и потащил своего пленника к полу камеры, а там держал, прижимая его голову к плиткам и наблюдая, как разлагается стальная обшивка. Уже начала образовываться дыра с рваными краями, расширяясь на глазах; вода хлынула сквозь нее наружу. Всего несколько секунд — и в нее уже можно было пролезть.

Вместе с аквалишем Мола втянуло в дыру и протащило дальше потоком воды. Забрак крепко держал пленника за шею. Секунду спустя их выбросило в открытую дренажную шахту. Внизу зияло отверстие сточной трубы, и Мол забросил аквалиша на укрепленную над головой платформу, а потом и сам выбрался из воды и устроился рядом с ним. Он глубоко вдохнул, наполняя легкие, и повернулся, сосредоточив взгляд на противнике.

— Ты Баклан?

Аквалиш кивнул и издал лягушачье кваканье:

— Да.

— Ты знаешь, что это? — спросил ситх, демонстрируя комок грязи, который он захватил из камеры. — И что это может сделать при взаимодействии с твоей кровью?

АкваЛиш повернул к нему лицо. Его ужасно обезобразила кислота, глаза сильно пострадали, но под фасадом физических травм на его лице безошибочно читалось недоверие.

— Это... этого не может быть. Меня никогда не должны были выставлять на поединки. Он сказал, что мне никогда не придется драться.

— Тебе придется умереть, — поведал ему Мол. — Прямо сейчас. Медленно. Я выжгу остатки твоего лица. Если ты не расскажешь мне все.

— Я не знаю, что ты...

— Про Айрема Радика.

Узник, звавшийся Бакланом, неубедительно изобразил, будто ничего не понимает, но длилось это недолго. Мол поднес комок грязи к кровоточащей ране на голове достаточно близко, чтобы плоть заключенного начала, хоть и слабо, шипеть. Аквалиш попытался отстраниться, но Мол быстро схватил его. Следующие слова тот буквально провыл:

— Что ты хочешь знать?

— Как до него добраться?

— Ты не сможешь! Никто не может! Даже я не говорю с ним напрямую!

— Ты лжешь.

— Нет, клянусь!

— Тогда ты для меня бесполезен, — констатировал Мол и приготовился размазать остатки грязи по лицу Баклана.

— Стой, стой! Я тебе расскажу. — Аквалиш задыхался, его жабры ходили ходуном, он тщетно пытался спасти то, что осталось от его самообладания. — Оружие... оно прибывает разобранным на части.

— Это я уже знаю. Что происходит после того, как бандиты тайно проносят их внутрь? Куда они деваются? Как Радик забирает детали, оставаясь незамеченным?

— Птицы, — выдохнул Баклан. — Они собирают компоненты. Приносят их в мастерскую. Если проследишь за когтекрылами, найдешь Радика.

— Когда ожидается следующая поставка?

— Корабль прибывает завтра во время первой смены, но это — это действительно все, что я знаю.

— Кто-нибудь посредничает между тобой и Радиком? В этой цепи есть еще звенья?

Взгляд широко распахнутых, исполненных страдания глаз метнулся к комку грязи в кулаке Мола, и аквалиш пробормотал что-то вроде проклятия на своем родном языке.

— Пожалуйста, я сотрудничал! Я сказал тебе все!

— Отвечай, — потребовал Мол. — Кто еще есть?

Трехпалая рука Баклана шевельнулась, рисуя что-то на мокрой поверхности трубы. Мол взглянул на это. Круг.

— Что это значит?! — прорычал он.

Аквалиш издал влажный, дрожащий всхлип:

— Это все, что я знаю. Не убивай меня. Не...

— Ты умер, когда вышел на поединок против меня, — заявил Мол. — Но обещаю тебе, все произойдет быстро.

Он двумя руками обхватил голову Баклана и одним стремительным рывком сломал тому шею. Аквалиш дернулся и обмяк, соскользнул вниз и исчез из виду.

Полночь.

Морг.

Мол спустился сюда после окончания поединка. По пути никто не пытался с ним даже заговорить. За несколько часов, минувших с момента убийства Баклана, что-то изменилось — произошел кардинальный сдвиг в отношении к нему всех обитателей тюрьмы. Теперь прочие заключенные, включая членов банд, и даже охрана держались от него как можно дальше. Не столько из страха или из уважения, сколько из чувства самосохранения — как стадо неразумных живых существ старается не вступать в контакт с особью, зараженной смертельной инфекцией. Как будто они чувствовали, что сделал Мол и как он пометил себя для смерти.

Не то чтобы его это волновало. Недавний поединок еще на один шаг приблизил его к Радику, все остальное не имело значения.

Теперь он опустился на колени перед изображением, созданным голопроектором, и склонил голову перед лицом своего учителя.

— Повелитель, я по-прежнему прикладываю все усилия...

— Хватит, — оборвал его Сидиус раздраженным и колким тоном. — Почему ты так упорно испытываешь мое терпение, ученик? Почему ты постоянно унижаешься, заставляя меня ждать информацию, которую ты должен был получить уже несколько дней назад?

Мол прищурился в попытке видеть более ясно. Самодельный голопроектор создавал изображение так, словно Сидиус глядел на него с высоты нескольких километров, далекий и грозный, с таким тяжелым взглядом, давления которого забрак не мог выдержать. Вопрос, по-видимому, не был риторическим.