Дмитрий Тагунов - Меня нет [Сборник]

— Пятёрки теперь не ставят, — ответил между тем Петька, собираясь идти по своим делам.

— Погодь, у меня тут есть кое-что, — подозвал его Савелий. — Только батьке не говори.

И он вынул из своей сумки, лежавшей на полу, душистую плитку шоколада, предусмотрительно и бережно обёрнутую в блестящую фольгу. Большущая редкость, если честно!

— Спасибо, — пискнул Петруха, принимая подарок и, воровато оглядываясь, пряча его в рюкзак. Улыбка у него в этот момент была какая-то особенная, чистая, детская.

— Ну ступай.

В дверной проём заглянула Мария. Посмотрела на Савелия. Затем медленно опустила недовольный взгляд на пса.

— Добрый вечер, — кивнул ей Савелий, но женщина молча скрылась в коридоре, не удостоив гостя приветствием.

— Опять эту псину в дом пустил, — послышались полные укора слова.

— Ай, не начинай! — повысил голос Григорий. — Там и так натоптано. А пёсик хороший, не блохастый.

— Ты уже принял? — пошла в наступление супруга.

— Да я Савку тридцать лет знаю!.. — завёл обычную песню хозяин дома, но, видимо, скиснув под взглядом спутницы жизни, признался: — Ну, пропустили по одной. И чё терь? Нельзя, что ли?

— Да пошёл ты, делай, что хочешь, — обречённо вздохнула Мария.

— Эй, ты куда?

— Отстань!

— Маш!

Гулко хлопнула входная дверь.

Савелий вздохнул, поёрзал на месте, ощущая привычную неловкость, потёр ладонями колени и решительно поднялся с места.

— Пошли и мы, Макс, — сказал он собаке. — Засиделись мы тут.

Он подхватил сумку и направился к выходу. Пёс засеменил следом.

Раздался телефонный звонок. Гришка, похоже, помчался жену догонять. Петька заперся на кухне, и к трубке не спешил. А телефон всё трезвонил. Старенький такой телефон. Искровой. Советский. С барабаном. Такими лет семьдесят назад пользовались. Ну, а теперь, когда в городе нет электричества, новые навороченные аппараты оказались бесполезны, так что пришлось невольно возвращаться в прошлый век.

Искровые телефоны. Керосиновые лампы. Заношенные джинсы.

Цивилиза-а-ация…

Макс негромко тявкнул, утомлённый раздражающим трезвоньканьем, и Савелий поднял трубку.

— Алло?

— Савушка, не ожидала! — раздался с той стороны молодой женский голос. Это Алиса, и если она звонит, значит, намечается денежное дельце. — Добрый вечерок.

— Добрый.

— А где же Гриша? — поинтересовалась женщина.

— Не может подойти, — не стал вдаваться в подробности Савелий. — Может, и я сгожусь?

— Не фамильярничай, старый пердун! — резко, но не грубо отрезала Алиса. — Знаю я, как вы вечера проводите. Если уж ты там затесался, значит, Гриша уже никакой.

— Очень даже какой, — попытался заступиться за друга Савелий, но услышал смешок.

— Да брось. Тут серьёзный подход нужен. А вы, голубчики, пролетаете!..

— Погодь! Я ж серьёзно. Ну, пусть Гришка не может выйти, так я ж могу…

— Да? Ладно, поверю на слово. — Алиса заговорила тише, но в то же время из её голоса исчез несерьёзный тон. — Сегодня в полночь. Где обычно.

— Понял.

— Пароль «Не жалуюсь». Только учти, сегодня будет новенький, он тебя в лицо не знает. Не болтай там лишнего.

— За кого ты меня принимаешь? — обиделся Савелий.

— Хороший мальчик. Ну, тогда до скорого. А Грише не говори о звонке. А то увяжется.

— Как прикажете, дамочка.

— Сказала же, не фамильярничай. Всё.

Она сбросила вызов, и Савелий неприязненно цыкнул.

— До свидания, — медленно проговорил он, кладя трубку на место.

Макс вильнул хвостом и прошмыгнул в тёмный коридор. Савелий двинулся было следом, но спохватился и вернулся к столу, где остались разбросаны костяшки домино, стояла опустошённая наполовину прозрачная бутылка без этикетки и высилась чадящая керосиновая лампа.

Вот так оставишь керосинку без присмотра, а потом спохватишься, да поздно будет. С огнём шутки плохи.

Савелий медленно повернул вентиль, и в комнате воцарился мрак. Если бы не зашторенный проём окна, выбираться пришлось бы вслепую.

Мелькнул свет: это Петька вышел со свечкой, услышав возню собирающегося гостя.

— Уходишь, дядь Сав?

— Ага.

— Я закрою.

— Отец с матерью сейчас придут, стучаться будут.

— Ничего, схожу ещё раз.

Савелий пожал плечами и вынырнул на лестничный пролёт, пропихнув вперёд собаку. Гришка с Марией обнаружились внизу на улице. Они молча стояли под козырьком, обнявшись и не замечая ничего вокруг. Стоял ранний вечер. Неба не было видно. Всё застилала пелена зыбкой водной пыли. Похоже на туман, только противней.

Савелий и Макс бесшумно прошмыгнули мимо влюблённых и двинулись в сторону своего куда менее гостеприимного жилища.

Улицы выглядели пустыми. В редких окнах горели дрожащие огни. Посреди дороги навечно застыл пасхально-красный трамвай с выбитыми окнами. Сколько он тут простоял, Савелий уже и не помнил. Вдоль обочины изредка попадались машины со снятыми покрышками и ржавыми дверцами. Всюду мусор, разруха, запустение.

Это и есть Счастье.

Смешно и горько одновременно! Счастье! Так называется это Богом забытое место. Некогда здесь проживали тысячи человек. А сейчас? Трудно сказать, сотни четыре наберётся хоть?

В Счастье есть поликлиника, но нет больницы. Работает всего одна школа с пятью преподавателями. Детей здесь мало. Многие разъехались кто куда. Оставшиеся взрослые работают либо на заводе, либо на стройке электростанции в ста километрах отсюда. Старики сидят по домам, ожидая конца.

Савелию в своё время в работе отказали. Он рвался и на завод, и на стройку. Тщетно. Всё занято. Мест нет. Убогая пенсия в семьдесят американских долларов — вот и всё, на что можно рассчитывать. И крутись, как хочешь.

Вот Савелий и крутился. То он, то Гришка, а то и оба вместе выходили иногда на одно несложное вроде бы дельце. Всего-то и надо, что встретить кой-какого человечка, забрать у него то, не знаю что, и отнести по указанному адресу. Всего делов. Главное, патрулям натовским не попасться, но это не сложно. А в награду — пятьдесят баксов за прогулку по болоту и обратно. Три-четыре раза в месяц так прогуляешься, и вроде можно жить. Купить себе картошки. Раздобыть сигарет. Разжиться дорогущим, но таким дефицитным и желанным шоколадом. Максу тоже пища хорошая не помешает. Пёс он молодой, три года всего. И аппетит — дай боже!

Иногда Савелий задавался вопросом, почему Макс от него не сбежит в поисках лучшей жизни. Порой даже готовил себя к тому, что когда-нибудь Макс обязательно убежит, когда жрать совсем нечего станет. Но вообще, если честно, пёсик смышлёный был.

А вот и дом. Двухэтажная кирпичная коробка с просторными, но холодными и, в большинстве своём, пустыми квартирами. В подъезде темно и страшно, но пёс смело заскочил внутрь, значит, опасаться некого. Первый этаж, первая дверь слева. В темноте звонко загремели ключи. Старый замок поддался со второй попытки. Скрипнула дверь. И снова хлопнула. Внутри — так же холодно, как снаружи.