Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Копытце выглядело крошечным и изящным. Чем-то оно меня растрогало. Я решил пока его оставить. Мне втемяшилось в голову, что я освобождаю некую природную суть, скрытую в огромном мясном баке. Я перепрограммировал резак и обошел участок с ногой. Это немного снизило мою среднюю эффективность, но в норму я все равно укладывался.

Мне следовало бы знать, что на ферме нет места сентиментальности.

При следующем забое нога так вывернула резак, что он отказал, и мне пришлось срезать мясо вручную. Я не привык работать вспомогательным лезвием, а мясо так дрожало, что я чуть не отрезал себе палец.

Сохранение трогательного кусочка настоящей свиньи оказалось утомительным делом. К тому же это не понравилось бы комиссии по здоровью и безопасности. Я занимался не своим делом, но и здесь не мог себе позволить терять очки.

Когда подошел срок очередной профилактики кожи, я развернул бак, чтобы посмотреть на ту ногу. Сустав дорос до поверхности кожи. Вот и хорошо. После него не останется предательского обрубка, и резак с этой работой справится. Я подтянулся к отростку, прижал его щекой и всадил в ляжку вспомогательное лезвие.

Она меня лягнула. Я отпустил руки и чуть не свалился в бак. А пилку выпустил, и она пропала в полупрозрачной глубине. Нога еще подергалась и замерла, но она теперь отодвинулась от края бака, словно приготовившись к новому удару.

По всей туше прошла дрожь, в борта бака заплескались волны. Из пореза текла кровь.

Одно дело – мышцы и кости, а у этой штуки были кровеносные сосуды и нервные окончания. Но что же отдало ей приказ меня лягнуть, если эти нервы никуда не ведут?

Наверно, я вышел из себя. Мне было уже не до тонкой хирургии. Надо было покончить с этим и вернуться к нормальному производству. Я выловил со дна бака ручной резак и сделал глубокий надрез, проверяя, нет ли нарушений в сплошной структуре мяса.

Мне пришлось удалить пару ребер и толстую складку ткани, в которой я потом опознал мочевой пузырь – конечно, он не дорос до того, чтобы удерживать жидкость. От него тянулся мочеточник, но почка не выросла, так что трубочка просто обрывалась.

А в глубине, дальше по позвоночнику, я нашел комок, в котором крылся настоящий секрет этой туши.

Мозговая оболочка не развилась, черепные кости – тем более, но все же я нащупал кусочек свиного мозга, защищенный паутинной и мягкой оболочками, похожими на резину.

У свиньи-предка было немало коры головного мозга. Умное животное.

Туша умной не была. Но я уже тогда достаточно разбирался в строении нервной системы млекопитающих, чтобы представлять, что в ней выросло. Участок моторной коры – он-то и позволил ноге меня лягнуть. И порядочный воспринимающий участок: он ощутил мое прикосновение.

Я ничем не мог его утешить. Ничем не мог помочь. Оно не видело, не слышало, не ощущало вкуса. Но оно чувствовало боль.

Просто накладка. Ошибка в экспрессии генов; поколение нервных клеток, не нужное потребителю. Я вспоминал, давно ли туша содрогается под резаком. Иннервация зашла далеко – я и не думал, что такое возможно. Оно ощущало все, что с ним делали.

В большой комнате было тихо. Я сидел, поглаживая уцелевший клочок кожи. Я не знал, чувствует ли что-то и он.

Следовало подать рапорт об ущербе, чтобы другие остерегались подобных нарушений.

Но я никому не признался. Я извлек мозг, нервы и прочие органы.

Потом я переработал эти не функционирующие уже болевые центры в паштет. Самое большое неуважение к пищевому животному: убить его и не съесть.

Думаю, я его пережарил. Паштет вышел зернистый. Я давился, но ел.

Так вот, я не поэтому стал дрессировщиком. Но поэтому не бросаю работу. Если мы что-то возвращаем, то не нам уже снова все губить. Теперь, Береника, раз ты взвалила на себя эту ношу, то, может быть, поймешь.

Я обхожу все комнаты, как будто здесь кто-то стал бы прятаться.

Впрочем, укрыться здесь негде. Мебель убрана, пол из местного камня как будто пропылесосила команда судмедэкспертов, не оставив ни следа от прежних обитателей дома.

Высокие окна гостиной выходят на дальний хребет, скошенный, как тонущий корабль, корма которого уже ушла под воду. Я слышу шум в подземном гараже. А вот и голоса – мужской и женский.

Я не сомневался, что Береника опять уйдет от него. Не было ей смысла оставаться. А она воспользовалась его властью. Я думал, они уже далеко, восстанавливают какой-нибудь убитый океан и не застанут меня, шмыгающего по комнатам, как лишившийся раковины рак-отшельник – бледный, с морщинистым задом.

– Ты кто?

Это Паоло. Высокий, тощий, он стоит точно по центру дверного проема, словно показывая, какое излишество – такая ширина дверей.

– Я…

– Да ты его знаешь! – Маленькая светловолосая Мрия проталкивается мимо приятеля. У нее в руках сумка с символическим «запасом провизии»: сверху высовываются листики петрушки и багет. – Это дрессировщик, он на Марка работал.

– На Марка… – У Паоло бледно-голубые глаза. Я раньше не замечал, какие они ясные и внимательные. Я к нему не присматривался, а он ко мне – и подавно. – Что же он здесь делает?

– Не знаю. – Мрия уже в кухне. – Может, сусликов дрессирует? Ты бы сам спросил.

– Мне надо кое-что отсюда забрать, – говорю я. Это почти правда. Сейчас, по крайней мере.

– О, и нам тоже, – отзывается Паоло. – Можно открывать клуб. Соберем всех, кто прибирает за Марком и Береникой.

– Не язви, Паоло. – Мрия открывает и закрывает шкафчики. – Вроде бы они говорили, что где-то оставили кастрюлю… А, вот она. Береника просто попросила помочь, раз уж мы будем поблизости.

Поблизости здесь ничего нет. Марк демонстративно построил дом на пустом месте, среди сухих хребтов и долин Большого Бассейна. Самыми заметными обитателями этих мест были вилорогие антилопы, но и те держатся гораздо южнее – там, где больше воды. Практически единственное растение здесь – чахлые креозотовые кусты [116] Ларрея трехзубчатая, произрастает в пустынях Мохаве, Сонора и Чиуауа на территории юго-западных штатов США и северных штатов Мексики. . Их черные стебли высасывают влагу вокруг себя, оставляя круги такой высохшей земли, на какой ни одно семя не прорастет. У каждого куста свое маленькое умирающее от жажды королевство, где он владычествует безраздельно.

– Ты машину спрятал, – замечает Паоло.

– Привычка.

– Так зачем ты здесь?

– Может, он сюда переезжает. – Мрия показывается из кухни. За ее спиной слышно, как что-то жарится. – Поесть хотите, мистер Дрессировщик зверей? Что не съедим, нам придется увозить с собой.

Никогда не думал, что Мрия умеет готовить. Впрочем, я на нее особо не обращал внимания. Я следил за Береникой.