Вероника Батхен - Вербариум [litres]

– А я? Что будет со мной, сэр?

Доктор потёр подбородок рукой.

– Я как-то не подумал об этом. Хотя… постойте! Вы отправитесь со мной в горы!

– И что я буду делать в горах? Готовить вам кофе? – Я с сомнением покачал головой. – Вы, конечно, помогли мне там, в порту. Я благодарен и всё такое. Но… мне нужно подумать.

Вот и всё, думал я, поднимаясь на палубу, конец экспедиции. Чёртовы раковины найдены, мне больше нечего делать в глубине. Я поглядел на водолазное снаряжение, сваленное на баке, и неожиданно в глазах защипало, как будто в них попала морская соль. Завтра я уже не буду натягивать на ноги ласты, и доктор не будет ворчать, что я не заправил аварийный баллон… Обратно в порт – к портовым жуликам и портовой полиции… Невольно почувствуешь себя обманутым.

Понемногу я успокоился, и мои мысли потекли совсем в другом направлении. Ангел… это надо же! Какое преступление совершил он, что его замуровали в толщу скал? Может, он такой же неудачник, как и я?

В общем, я не поехал.

На другой день мы вернулись в порт Либревиля. Доктор отправился в город, чтобы взять напрокат джип и закупить оборудование, необходимое для горной экспедиции. Я остался на яхте за капитана.

Вернулся доктор часа через два на старом джипе, гружённом доверху. За рулём сидел здоровенный ухмыляющийся негр: цветастая жилетка и рот, полный золота. Мне этот верзила сразу не понравился. Доктор выскочил из джипа и бодро взбежал по сходням на борт.

– Ну, Иван, – сказал он, – всё готово. Вы не передумали?

Я покачал головой.

– Я останусь на яхте, сэр. Кто-то ведь должен за ней присматривать. Когда вы намерены вернуться?

– Через несколько недель. Если повезёт – дней. Не отходите далеко от берега, я вызову вас по рации. Я заехал, чтобы попрощаться и забрать раковины.

Доктор не вернулся. Ни через неделю, ни через месяц. А потом у меня начались неприятности. Яхта была зафрахтована на два месяца, и эти два месяца истекли, о чём я, разумеется, даже не подозревал. Береговая полиция наложила арест на судно. Произвели обыск, в результате которого в капитанской каюте нашли, помимо личных вещей, десять тысяч долларов. Полиция предъявила мне обвинение в предумышленном убийстве и сокрытии трупа. Всплыли кое-какие мои прошлые мелкие делишки, что тоже обратилось против меня. Я оказался за решёткой. Владельцы судна требовали уплаты неустойки. Государственная прокуратура возбудила против меня уголовное дело. Было назначено следствие.

Тщетно пытался я убедить следователя, что если я убил доктора из корыстных побуждений, то почему не взломал секретер и не взял деньги? Я рассказал следователю о необыкновенных раковинах – он только посмеялся надо мной. Никаких раковин при обыске найдено не было (ещё бы, ведь доктор забрал их с собой), да и вряд ли это помогло бы делу. Мои объяснения звучали слишком фантастично, так что впредь я решил от них воздержаться.

Мне повезло, следователь оказался дотошным малым – он нашёл место, где доктор взял на прокат джип. Отыскались свидетели, подтвердившие, что доктор закупал горное снаряжение. Он был слишком колоритной фигурой, чтобы остаться незамеченным. Всё это подтвердило мои показания, и в конце концов меня отпустили за недостатком улик.

Я снова оказался в порту. Без работы, без денег. Жалел ли я, что не пошёл тогда с доктором? Не знаю. Возможно. Наверное. Иногда я пытаюсь представить себе: а что, если доктор нашёл Ангела? Что он сказал ему? О чём спросил? Какие тайны узнал? Но, боюсь, ответы на эти вопросы я не получу никогда.

«А56с78: Самый полный список?

Монк: Да, я хочу знать обо всех зафиксированных событиях, происходивших в доме за минувшие сутки, детально».

Список возник на экране почти без задержки. Изучив его примерно на треть, наблюдатель обратил внимание на один абзац.

«…С 12.40 по 12.41 – визит отладчика домашней среды, приходившего по вызову в соседнюю квартиру. В 12.56 – раскрытие штор на окне спальни, поскольку солнце достигло зенита и свет его для этой комнаты стал допустимым. В 13.00 – переключение климатического режима на более соответствующий обеденному настроению, способствующий восстановлению сил и пищеварению. В 13.30 – обратное переключение на более работоспособный режим. В 13.32–14.15 разговор с Сюми Тахор, помеченной в списке абонентов как подруга. В 14.16 включён обслуживающий комбайн, функция „маникюр“. В 14. 23…»

Любопытно.

Он глотнул цветочного чая, аккуратно поставил чашку на стол и ещё раз перечитал кусок чата, показавшийся любопытным.

А чем, собственно? И нет ли тут возможности поразвлечься?

За десять лет в должности наблюдателя на станции зелёного питательного раствора, нюх у него на подобное выработался исключительный. Условия работы этому способствовали. Вахтовый метод, две недели через две, полное одиночество. В обязанности входит постоянно находиться в зале управления, да в случае непредвиденной ситуации нажать кнопку перезагрузки главной системы. Раз в год, не чаще. Всё остальное время принадлежит тебе безраздельно. Да, ещё немаловажная подробность. Интернет разрешён лишь в виде электронной почты и чата. Любая попытка обойти запрет наказывается так, что мало не покажется.

На этом ограничения заканчиваются. Всё остальное – можно. Фильмы, музыка, книги? Сколько угодно. Достаточно захватить с собой персоналку, забив предварительно её память до отказа и можно засмотреться, зачитаться и заслушаться. Года на три этого хватило. Потом потребление духовной пищи вернулось в норму и появилось желание дополнительных развлечений. Общение в чатах? Не более года и оно тоже снизилось до определённого уровня. Он попробовал резать по дереву и быстро убедился, что это не доставляет ему большого удовольствия. Искусство не задалось. Стихи и проза у него получались одинаково бездарными.

Он перепробовал ещё множество иных занятий. Дошёл даже до игры в гольф в центре зала управления. В ней вместо кеглей использовались старые водяные фильтры, а шаром служил сломанный робот, чистильщик труб. Самым необычным была игра в «следопыта». Явившись на смену, он первым делом принимался тщательнейшим образом осматривать главный зал, а также находящиеся в нём кухонный и спальный модули, пытаясь по оставленным в них следам определить, чем занимался его сменщик предыдущую пару недель. Это требовало умения находить, замечать, делать логические выводы, и вроде бы неплохо у него получалось. При удаче на игру запросто можно было убить целый день. Кстати, при этом открывалось много забавного.

После пяти лет такой службы он стал постепенно осознавать, что изменился. Работа подстроила его под себя, и для каждого увлечения нашёлся отрезок времени. Ещё только отправляясь на очередную вахту, он уже знал, каким делом и на какой день займётся. Всё было учтено и расписано. Кстати, одним из пунктов привычного расписания значился ежедневный чат с иск-интеллектом своего дома и получение от него полного списка происходивших событий. Это создавало иллюзию связи с обычным миром.