Вероника Батхен - Вербариум [litres]

Из сравнительно близких и по времени, и по местонахождению оставалось ещё мук‘кентское письмо. Сходство знаков едва улавливалось – но оказалось, что звуки, ими переданные, практически совпадают! Во всяком случае, такие транскрипции по всем трём культурам считались доказанными. И среди мук‘кентских иероглифов я нашёл соответствия тем знакам на артефакте, которые до сих пор оставались не определёнными. Это были гласные.

Соответствие в пиктограммах трёх различных языков указывало на заимствование их знаков из единого древнего источника. Но есть и несоответствие: праалфавит всегда – с менее абстрактными символами. Предметное письмо, потом пиктографическое, потом иероглифическое, потом слоговое и только тогда – алфавитное, – так принято считать. А тут выходило, что алфавитное письмо, когда условный или абстрактный знак соответствовал букве, предшествовало пиктографическому. Впрочем, можно предположить, что разница в развитии цивилизаций была настолько существенной, что культуры Кем‘та и Симеры, а после и Мук‘кента, не понимали удобства абстрактных букв, и пиктограммы помогали запоминать начертания…

Если гипотеза может быть проверена практически, да ещё если проверка даёт внятные результаты – это хорошая гипотеза. Фактически, выстроился алфавит? Прекрасно, теперь попробуем осуществить реконструкцию этого языка. Или праязыка. Если группы знаков считать словами или корнями слов и озвучивать, исходя из подобия в симерском и в кем‘тийском (с мук‘кентским, к сожалению, этот номер бы не прошёл)…

Сознаюсь, дешифровка увлекала, хотя продвигалась медленно. Но сколько было радости, когда я получил первые корни – САЛ, БЕР, ЙОН и РОШ!

За ними последовали ещё девять «расшифрованных» корней. Условно расшифрованных, поскольку я понимал, что все фонетические соответствия в надписях на древних языках – лишь гипотезы, договорённость между лингвистами. Восстанавливать палеозвук по-настоящему ещё не научились. А жаль.

Ну что же, исходя из суммы гипотез, выстроим ещё одну – собственно текст.

В двух вариантах, соответственно – для «лица» и «оборота» нашего артефакта, внешне различимых только в приближении, когда внимательно присматриваешься к надписям. Со всеми допущениями и оговорками, у меня получилось нечто вроде…

Точнее, в женском роде:

В общем, то ли стих, то ли молитва, вроде и связно, а не совсем понятно. И ещё, в обоих вариантах оставалось одно слово, которое я перевёл как «весло», но куда вставить – так и не смог решить.

Так и прочёл вслух весь текст, это самое «весло» поставив и в начале, и в конце, хотя располагалось оно в средине надписи. Прочёл и поразился, как знакомо и как странно прозвучал мой голос в ночной тишине.

И показалось, что произошло нечто…

Затем по тому же принципу перевёл «оборот» – ожиданно в мужском роде. Вроде нечто получилось у меня – с оговорками и допущениями всеми.

Не совсем понятно: вроде молитва или стих; но явно с подтекстом, который – вдруг поняла я – связан с жестом, с действием, с тем, что надо произнести или спеть, «возложив руку на чело». Вот на это, каменное.

Я положила руку на фотографию, на вот этот аверс, на округлое навершие, и прочла текст вслух, поставив «лишнее» слово, переведённое как «руль», или «кормило», в его начало и в конец. В ночной тишине голос мой прозвучал странно – и всё же, как будто знакомо, так что я поразилась, читая.

И показалось, что произошло нечто…

Так отчётливо показалось и принесло такие удивительные ощущения, что я, будто в страхе потерять рассудок, мысленно повторила всё с самого начала.

…С той самой минуты, когда я решительно усомнилась, что удача приходит тогда, когда перестаешь её ждать.

Со мной это правило работало безотказно, когда ожидать можно было сколько угодно. А вот сейчас, когда третий месяц не поступало никаких заказов и средства к существованию решительно подходили к концу, госпожа удача напрочь забыла дорогу к моему порогу. И я начала искать постоянную работу, любую, посильную для женщины моего возраста и моих фанаберий.

Моя квалификация – археолог и антрополог – наверное, и в самом деле не так уж востребованы в наш период преобразований. Исторически краткий период, но, похоже, затянувшийся на всю длину моей активной жизни. Во всяком случае, в академических филиалах, откуда меня «временно сократили», роста объёмов бюджетного финансирования не ожидают, а в немногочисленные частные фонды меня не возьмут. Возраст не тот и рожей не вышла. Короче, отправила я резюме в несколько частных фирм на вакансии, не требовавшие узкой специализации, – только высшее образование и желание не умереть с голоду. Подругам не писала ничего – не заслужили они такой радости, да и вряд ли кто поможет, сами, небось, только на котировки нефти и уповают.

Через пару недель я уже нацелилась принять схиму, то есть предложение разбираться за сущие копейки с какими-то этикетками, виньетками, баннерами, стопперами и прочей чушью с мобилизацией знаний трёх языков, – и вдруг «ваше благородие, госпожа Удача» изволили объявиться. Пришло по «мылу» письмо от моего давнего и хорошего университетского приятеля…

Не просто приятеля и, в итоге короткого романа, не настолько хорошего, что не случайно мы столько лет не встречались. Я слышала…

Я много чего слышала о нём, пересекаясь с однокашниками на конференциях и всё более редких встречах выпускников. Самого Фёдора там не бывало никогда – он как-то сразу оказался вовлечённым в «грантоедение», причём всё за границей, хотя преимущественно в ближнем зарубежье. Это с его-то языковой дубовостью! Хотя в ловкости, во всех смыслах, ему не откажешь. Не я одна не смогла отказать. Да и в сообразительности тоже: разыскал он мой e-mail, когда понадобилась.

В письме Фёдор сообщил, что недавно вернулся с раскопок на территории Румынии в Москву, и просил срочно встретиться для обсуждения возможной работы, связанной с анализом какого-то древнего текста. Я, конечно же, сразу согласилась, дура старая. Впрочем, пару минут я торжествовала, глядя на его седое окаймление залысин, замечательный рельеф морщин и непрезентабельную фигуру в весьма качественном Vittone. Потом опомнилась, что мы ровесники со всеми возрастными неизбежностями, а вот до его Луи Виттона моей «Красной швее» ой как далеко по всем параметрам, и мы быстренько перешли к делу.