Максим Черепанов - Мю Цефея. Только для взрослых

Вот, снова. Снова уголки губ будто сами собой поползли вниз. Что же так выводит его из себя? Нет, не слезы. Неужели… имя? Но ведь это и есть его имя — так Пьера назвали родители, так приговаривала матушка, приглаживая его непослушные волосы, и даже отец, грозя пальцем за очередную проказу. Но Ольга… Ольга до сих пор звала его Пьером — и вот, сорвалась. Не удержала в себе, как не удерживает при Жане, отчего мальчишка болтает на жуткой смеси французских и русских слов. Пьер просил… сколько раз он просил? Но Ольга только делает вид, что старается влиться, а на деле живет с оглядкой на страну, которой больше не существует. Если Пьер сейчас подберет оброненную ею книгу — неужели увидит текст на французском?

— Что ты молчишь? В газетах пишут… Не молчи!

Голос дрожит под стать ресницам. Она не ревнует, подумал Пьер. Даже представить себе не может, что он… Просто боится. Да Пьер и сам не мог себе представить. Мир рушится и погребет под собой самых прочных и незыблемых, самых предсказуемых и привычных — всех, кто не умеет под него прогибаться. Всех Ольг, в то время как Селин змейкой выскользнет из-под обломков. Каким хочет стать Пьер? Даже не так. Каким Пьер стать должен ? Не ради себя. Ради того чтобы у Ольг и маленьких Жанов, которые еще не знают, на кого похожи и какую страну назвать родиной, было будущее.

— Со мной всё в порядке, — повторил Пьер как заклинание. И что-то такое проступило на его лице, отчего Ольга отшатнулась. Пьер подошел к кроватке сына, подоткнул одеяло. Мир маленького Жана пока еще стоял прочно. Хотя бы этой ночью.

У черного хода никого — как и во дворе, и на улице, пока он кружными путями возвращался к машине. Пьер расслабился: его еще не ищут. И ошибся. У авто его неожиданно ухватили сзади две пары крепких рук. В лицо уткнулась вонючая тряпка, земля под ногами качнулась. Хлороформ.

— Popalsya, suka! Po vsemu gorodu ishem tebya, padla, — прошептал в ухо хриплый мужской голос. На русском — ну конечно, все неприятности сегодня от русского. Пьер рассмеялся бы, но от слабости не мог пошевелить хотя бы мускулом.

Спереди подошел еще один, и Пьер поразился странному, нечеловеческому лицу с гигантскими глазами и длинным носом. Страшилище не стало обыскивать, только вытащило из кобуры служебный револьвер.

— Tashi ego v mashinu.

Пьера поволокли прочь. Он подумал о Жане и о том, как близко подошел к тому, чтобы навлечь всё это и на него. О Селин, которая наверняка знала наперед, но на которую не получалось злиться. И только потом в засыпающем мозгу мелькнула огненная вспышка…

…Солнце? Второе солнце? Волна света и огня обдирает кожу и плоть, оставляя почерневший скелет. Но Пьер не умирает. Задрав пустые глазницы к небу, смотрит на гигантский столб дыма, упирающийся в небеса. Издалека он должен быть похож на огромную букву «Т» или гриб…

…Жарко-жарко-жарко! Почему он не отключился? С каждой секундой Пьер чувствовал себя лучше. Только жар беспокоил, расходясь кругами от амулета Селин. Контроль за руками и ногами вернулся, но Пьер не подал виду. Лишь когда его спиной вперед начали втаскивать в салон авто, он выхватил припрятанный «дерринджер». Левый ствол разрядился в лицо носатого, который держал Пьера за ноги. Правый — себе за ухо, туда, откуда доносилось сосредоточенное сопение. Две пары рук разжались одновременно, и Пьер вывалился из машины обратно на тротуар. Ночной воздух пах кровью и пороховыми газами. Пьер осмотрел убитых, задержав взгляд на лысом четырехруком громиле. В оперативную разработку уже попадали агенты НКВД с особенностями , но таких чудовищ он еще не видел. Да и носатый выглядел жутковато. Едва ли это заслуга таинственного академика Вавилова… Может, и в СССР уже мелькнул змеиный хвостик?

Машина у чекистов оказалась что надо — двухмоторный Simсa 8 Duo, с удлиненным кузовом и звериной прытью. Управление хотело закупить такие, но денег не хватило. А вот на НКВД, похоже, средств не жалели. В бардачке Пьер обнаружил экспериментальный пистолет-пулемет MAS 36. До этого он видел такой только в тире Управления, прямиком из секретной нулевой партии. И вот чекисты…

Но это было хорошо. Теперь никуда ехать не нужно: против воли чекисты снабдили Пьера всем необходимым. Ольге точно понравится эта часть истории — когда-нибудь он ей расскажет… возможно. Пьер завел машину, и моторы слились в животном рычании. Нужно спешить, стрельбу слышала вся округа. Утопив педаль, Пьер съехал с тротуара, оставив трупы под равнодушным ночным небом.

***

— Как вышло, что из всех медиумов Парижа мы выбрали тебя?

Они выехали за город, и осенний воздух дул сквозь приоткрытые окна. Впереди их ждали заброшенные заводы Булонь-Бийанкур. Темные волосы Селин колебались, отвлекая Пьера от дороги. Она улыбалась, но в ее голосе звенела грусть:

— У судьбы много дорог, вот ты и пришел по одной из них.

— А если бы не пришел?

— Тогда в этой машине ехали бы другие. А может, и никого. Только… змеи.

Подъезжая к промзоне, Пьер сбросил скорость и погасил фары. Невидимые и неслышные, они подкатили к старой мебельной фабрике из видений.

— Там не только люди и змеи. Я чувствую присутствие древней силы, полной ярости и странной покорности. Я знаю, как справляться с таким, но… — Селин зябко передернула плечами. Она потерла висок знакомым движением, и в свете луны снова мелькнули знаки на ногтях. — Знаешь, Пьер, я ведь не боец, вот ни капельки. Вообще.

Он бережно взял ее руку.

— Когда ты пришел, принес эти смешные окурки, я поняла не только кто эти люди, но и кто ты. И знаю, на что ты способен, если тебе… помочь.

Она тоже накрыла его ладонь. И вместо тысячи вопросов Пьер задал лишь один:

— Духи, которых ты видишь… ты видишь всех?

— Да, и твоих мертвецов тоже. Всё в порядке, Пьер. Ты хороший человек.

Пьер кивнул, и они вышли из автомобиля в окружающую черноту.

***

— Сколько их? — прошептал Пьер, едва они вошли. Внутри было темно, пыльно и тихо. Если обшаривать каждый угол, не управишься и до утра.

— Не знаю. У меня… Препарат иногда возвращается, и я… Мысли в кучу. Вижу снег, горы мертвецов, горящую технику, тлеющий город. Не знаю, где это, что это. Почему…

Пьер приложил палец к губам Селин, и та с заметным усилием взяла себя в руки.

Первый этаж был пуст, но свежие цепочки следов в пыли показывали, что кто-то недавно осматривал этот цех. Луна светила в окна, и в бледном свете Пьер разглядел грязь на лестнице, ведущей наверх. Уже на середине пролета до них донеслись голоса. Сначала неразборчиво-спокойные, затем полные ярости:

— …Das ist doch keine Waffe, nur jüdische Papiere! Betrug! Betrug! Sie haben uns herangelockt!

— Успокойтесь, герр Вирт. Эти «еврейские бумажки» и есть оружие. Заберите архив и убирайтесь вместе с автоматчиками и… этим . Мои люди нервничают.