Ханну Райяниеми - Каузальный ангел

Таваддуд поворачивается и смотрит на него. Она помнит, как стояла на коленях в загрузочном храме Соборности, помнит черный зрачок бараки, помнит ощущение беспомощности, когда Сумангуру, которому она доверяла, предал ее. Гнев по-прежнему пылает в ее груди, и если бы ле Фламбер и сейчас был в облике Сумангуру, его присутствие вызвало бы у нее дрожь отвращения.

Но она помнит и другой момент в пустыне, когда казалось, что все потеряно, когда черные Драконы падали с неба, а человек в голубых очках пришел и взял с собой Сирр.

Таваддуд вздыхает. Ненависть и благодарность переплелись в ее душе, как переплетаются мухтасиб и карин, и она уже не может определить, где кончается одно и начинается другое. А потом она вспоминает мудрый совет старого Кафура: говори им то, что они хотят услышать.

— Я прощаю тебя, господин ле Фламбер, — говорит Таваддуд, — если мой город таков, каким я его помню.

Если говорить откровенно, она еще не уверена, что это не сон: город в бутылке — это история вроде тех, что рассказывают муталибуны, безумное видение, навеянное диким кодом пустыни.

На лице вора появляется кривая усмешка.

— Полагаю, мне придется довольствоваться тем, что есть. — Он снова надевает очки и поднимается.

— Если вы готовы, дамы...

Таваддуд целует гладкую поверхность интеллектуальной материи и шепчет на счастье Тайное Имя аль-Мубди [29] Аль-Мубди — одно из девяноста девяти имен Аллаха. Основателя. Она не знает, имеют ли здесь власть Тайные Имена, но семя как будто слышит ее мысли. Оболочка исчезает с тихим шипением, оставляя лишь легкий запах озона. Фрактальная снежинка рассыпается в пыль и стекает в трещинки между плитками, исчезая из вида быстро, словно вода в пустыне.

ле Фламбер прикасается к руке Таваддуд.

— Нам лучше отойти, — говорит он. — На это следует смотреть сверху.

Он показывает на прозрачные сферы — это, как Таваддуд уже знает, местная версия ковров-самолетов — и с ошеломляющей скоростью увлекает сестер вверх.

Внизу начинает подниматься город Сирр.

Сначала из металлической коры Ирем медленно поднимаются сверкающие кубы, сферы и многоугольники величиной с гору. Таваддуд, прищурившись, смотрит, как, вылепляемые невидимыми руками, встают грани Осколков. Затем между основаниями структур начинает клубиться белый туман, похожий на вихрь таких же снежинок, как и та, что хранила семя. Там, где проходит туман, словно миражи в пустыне, начинают проявляться детали и расцветают краски. Таваддуд видит города-ульи Куш и Миср, где живут Быстрые, темную сетку Города Мертвых, лабиринт рынков гоголов. Нет только алмазной иглы Базы Соборности. Таваддуд это не огорчает: башня была ложной осью города, и со временем они воздвигнут новую.

Ирем создает не только здания. Таваддуд уже замечает первое мерцание атара, тень Другого города, где живут джинны, где пишутся Тайные Имена.

Процесс продолжается несколько часов. Муки рождения города сопровождаются выделением тепла, и поддерживающие Ирем столбы раскаляются добела. Сфера поднимается еще выше, сохраняя прохладу, и с этой высоты они видят весь город. У Таваддуд вырывается вздох изумления: она видит не только силуэты города, но и загадочные контуры пустыни дикого кода, и горы, где обитают рухи, и далекие Быстрые города.

— Аун настаивал на этом, — поясняет ле Фламбер. — Здесь они живут, это их плоть, их тело. Все это в конце концов должно быть тут. Все далекие уголки Земли, все забытые покинутые города, все, до последней косточки в пустыне, до последней крупинки песка. — Он выглядит расстроенным и сердитым. — С ними всегда как в истории о скорпионе: жалит потому, что такова его природа. Но, полагаю, их можно понять. — Он потирает переносицу. — Ладно, это не важно. Скоро надо будет прощаться, а у меня еще есть два подарка.

Он поворачивается к Таваддуд и подает ей тяжелую книгу в синем переплете. От нее веет тем же, что и от семени: интеллектуальная материя, где-то посередине между реальностью и вымыслом.

— Это люди Сирра, — говорит вор. — Я оставляю их вам. Здесь все, плохие и хорошие. Твой отец. Твой друг Аксолотль. И этот негодяй Абу Нувас тоже где-то здесь. В каждой истории должен быть свой злодей. Аун подскажет вам, как их вернуть. Я думаю, будет лучше, если это сделаете вы.

— Так история будет интереснее? — спрашивает Таваддуд.

— Намного интереснее.

Он достает что-то из кармана пиджака: это ожерелье с несколькими крупными разноцветными камнями, которые светятся изнутри, как и кольцо Дуньязады.

— Вам предстоит многое узнать об этом месте и о том, как обитатели Сатурна позволили появиться в своих владениях целому миру, в котором живет дикий код. Ответ прост: я украл эту Чашу. Но не беспокойтесь, зоку не станут требовать ее назад, у них много места. Но это вам пригодится.

Он держит ожерелье обеими руками. Камни мерцают, словно капли росы в паутине.

Дуньязада не может оторвать от них взгляда, слишком алчного, как кажется Таваддуд.

— Госпожа Дуньязада, — продолжает вор. — Я предлагаю тебе сделку. Твой камень зоку и мысленный код, которым ты его запечатываешь, за это ожерелье. Могу тебя заверить, это выгодный обмен. Камни не так-то легко получить. Сцепленности, которую они обеспечивают, хватит, чтобы ты стала богиней в этих местах.

Дуньязада хмурится.

— Господин ле Фламбер, прошу прощения, но это очень похоже на сделку с джинном. Если я отдам тебе свой камень, что ты будешь с ним делать?

— Я знаю, что он связывает тебя с зоку Большой Игры. А я еще не закончил с ними одно дельце.

Сестра Таваддуд колеблется.

— Я выступала для зоку в качестве дипломата, — говорит она. — И то, что ты просишь, было вручено мне тайно, в знак доверия. Я могу отдать его тебе только в уплату за восстановление нашего города. Но я не думала, что ты потребуешь выкуп за освобождение людей.

— Туше, — отзывается ле Фламбер. — В таком случае, это будет не сделка, а подарок на память о городе Сирре и его жителях.

Таваддуд берет его за руку.

— Господин ле Фламбер, — произносит она. — Не мог бы ты составить мне компанию в небольшой прогулке в один из кварталов нашего города? Я чувствую, что после долгих недель пребывания в твоей пыльной синей книге мне необходимо немного размяться.

ле Фламбер смотрит на нее с удивлением, но затем предлагает девушке руку.

— С удовольствием, — отвечает он.

Я с этим разберусь, взглядом говорит она Дуньязаде. И не может не испытывать удовлетворения, увидев, как сестра кивает в ответ.

Они взбираются на верхушку Осколка Гомелец. ле Фламбер с беспокойством поглядывает на узкий переход и отвесные стены с обеих сторон. Таваддуд незаметно улыбается: при необходимости надо пользоваться слабостями мужчины, а Сумангуру всегда боялся высоты.