Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

— А кем ты собираешься стать? — спрашивает Матчек.

Я даю команду виру изменить мою мыслеформу. Плечи становятся шире, появляется военная выправка, кожа темнеет, я облачаюсь в эффектный костюм с жилетом и золотыми цепочками. Облик Рауля я принимаю с удовольствием. В прошлом я не раз использовал этот образ на Марсе.

Матчек изумленно хлопает глазами.

— Это Рауль д'Андрези, — изменившимся голосом говорю я. — Торговец антиквариатом.

Внезапно я ощущаю непрошеный запах дерева. «Дыхание Тадеуша». Первый бокал вина, выпитого в обществе Раймонды. Черт бы побрал эти старые виры. Они не настолько детализированы, чтобы по-настоящему напиться, одни только воспоминания.

Я качаю головой. Притворяйся старательнее, Жан.

— Он выглядит скучным , — замечает Матчек. — Зачем тебе понадобилось превращаться в него?

— В этом и состоит смысл. Он должен внушать доверие. Казаться немного уставшим. Опытным. Компетентным. Тем, кто много повидал. Тем, кто достаточно утомлен и стремится к спокойной жизни, и ради этого готов немного отступить от правил.

— Это и есть скучный. Но мне понравилось, как ты изменялся. Покажи, как это делается.

— Нет. Я считаю, ты уже достаточно поиграл с виром.

Я восстанавливаю свою обычную мыслеформу и кладу зеркало на стол.

— Почему бы тебе...

Я умолкаю, не в силах придумать какое-то занятие для мальчика.

— Здесь скучно. Ты скучный. Люди-рыбы скучные. Я тоже хочу изменяться.

— Я же сказал, что это не...

— А я хочу, хочу, хочу!

По ткани вира пробегает рябь. Матчек начинает изменяться. Черты его лица плавно перетекают в новую форму — первый облик в зеркале, карикатуру на меня.

— Смотри! — радостно кричит он. — Я сам это сделал!

Головная боль превращается в сплошной белый шум. В груди расправляет когти темное чудовище. Я поднимаю руку. В глазах Матчека вспыхивает страх. Мой кулак опускается на зеркало, а в голове грохочет код Основателя, полководца Сумангуру, — мертвые дети и ржа, и пламя, и кровь.

Время в вире останавливается. Матчек застывает на месте, возвращая себе обычный облик. Осколки зеркала, острые и сверкающие, парят в воздухе, словно корабли на Магистрали.

Ярость мгновенно утихает. В голове гаснет эхо воинственного кода Сумангуру. Я не могу смотреть в испуганное лицо мальчика и отворачиваюсь.

Еще через мгновение базовая программа, управляющая виром, ведет себя совершенно непонятно. Она извлекает из секретного кэша какую-то сложную команду, недоступную моему пониманию. Я вдыхаю полной грудью.

Он уже был здесь.

Матчек начинает двигаться все быстрее и быстрее. В одно мгновение он огибает стол и мечется между полками так стремительно, что взгляд не успевает за ним следить, и фигура превращается в размытое пятно.

— Матчек, стой!

Я уравновешиваю наши скорости.

Он стоит передо мной, и по лицу текут слезы.

— Не сердись, Принц, — говорит он. — И прости меня за Нарнию. Ты ушел, и я не знал, чем заняться. Ты говорил, что я тоже могу помочь освободить Миели, но все делаешь сам.

Я вытаскиваю из рукава шелковый носовой платок и вытираю ему лицо.

— Я понимаю, Матчек. Я не должен был так злиться. Это не твоя вина. Случилось кое-что... плохое, и я слишком много об этом думаю.

— А что случилось?

— Это неважно. — Я улыбаюсь. — А ты здорово устроил этот последний фокус со временем. Можешь рассказать, как это делается?

Он пожимает плечами.

— На пляже я часто играл в игры на время, а потом стало скучно. Всегда надо иметь такой триггер, который помогал бы увеличить скорость, если где-то случайно промедлишь, чтобы не пропустить конца света.

Эге.

Я планировал отправить в изолированную систему весь вир «Шкафа» и таким образом затормозить время Матчека, чтобы он даже не заметил моего отсутствия, пока я занимаюсь на Япете своими делами. Но это явно не сработает. Можно было бы создать более устойчивый вир, но у меня на это нет времени, кроме того, я начинаю сомневаться, что какая-либо моя конструкция может его задержать.

Я смотрю на Матчека, на его тонкие темные волосы, которым суждено быстро поседеть, на вздернутый нос и упрямую линию губ, и в груди поднимается странное тепло.

Надо найти няньку. Было бы намного проще, если бы я мог оставить с ним свою копию. К несчастью, Жозефина устроила так, что я остался одноэлементным белым мужчиной и не способен создавать собственных гоголов, а доверять заботу о Матчеке парциалу я не могу. Жители Сирра по-прежнему в состоянии сжатой информации, и до конца миссии я не в силах их вызвать. Кроме того, я не рискну позвать кого-то извне: Матчек опасный спутник — ранний гогол Основателя Соборности.

Остается только...

У меня вырывается вздох. Других вариантов быть не может. Мне придется обратиться к Ауну.

Я осторожно собираю осколки мыслезеркала и кладу их на стол.

— Послушай меня. Вот тебе головоломка. Если сумеешь собрать зеркало заново, можешь оставить его себе. Я должен уйти и кое-что сделать, но это ненадолго. А когда вернусь, приготовлю тебе горячий шоколад. Как тебе такое предложение?

Матчек, воплощенное послушание, садится на стул, опирается локтями о столешницу и указательным пальцем начинает передвигать осколки.

— Будь осторожен, они очень острые, — предупреждаю я его.

Я ухожу в заднюю часть лавки, где стоит множество книг из Сирра, и почти слышу, как гудят мысли у Матчека в голове.

Здесь темно, свет излучают только заглавия на темно-синих обложках книг. Очертания предметов мягкие и немного нереальные: по краям вир не поддерживает детальную симуляцию, а пользуется способностью мозга к самообману. В узком проходе между стеллажами я чувствую себя насекомым между тяжелыми пористыми страницами книги.

Я невольно сглатываю. Я не до конца понимаю природу Ауна. Они вырвались на свободу во время Коллапса — или задолго до него выпущены Матчеком, если верить легендам. Это совокупность отчетливых простых контуров, живые мемы, населяющие мозг, словно паразиты. Они утверждают, что и я один из них, и зовут меня братом. Не могу сказать, что верю им. Я никогда не считал себя богом, но при встрече с ними у меня мурашки бегут по коже. И общаться с ними можно, только позволив им стать тобой.

Я вожу пальцами по корешкам книг, пока не отыскиваю нужную. Я открываю ее, и они поднимаются со страниц — боги Земли, не сотворенные людьми, извивающиеся огненные змеи, освещающие стеллажи вокруг меня мерцанием блуждающих огоньков.

Я закрываю глаза и впускаю их.

В меня вселяется Принцесса-трубочист. Ее голос звучит в моей голове, как будто мой собственный.

Привет, братец.

Я не брат тебе.

Ты пришел, чтобы присоединиться к нам?