Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

— Что ты имеешь в виду?

— Задумайся. Представь, что есть множество предполагаемых реальностей с разными законами. Призраки-зоку утверждают, что есть сферы вероятности, и они сталкиваются, производя Большие взрывы. Вообрази миры, где нарушена структура каузальности, где пространство-время само может себя переписывать, где нет историй, нет игр. Можем ли мы существовать в таком мире? Могут ли в таком мире появиться неразумные люди, чтобы строить города и совершать ошибки? По-моему, нет. Это было бы слишком убого. Мы не могли бы эволюционировать в мире, где нет замков Планка. Они должны быть здесь. А если бы их не было, не было бы и нас .

Зинда снова берет Миели за руку.

— Теперь давай представим, что камень Каминари это сделал. Представим, что замки Планка взломаны. Допустим, у нас остались камни зоку. Ты обращаешься к камню, выражаешь желание, и, возможно, оно будет принято. Но твое желание может переписать пространство-время реальности, создать новый мир, где все, кроме того, что ты пожелала, стало другим, создать полость искусственного вакуума и стереть остальную Вселенную. Захочешь ли ты разрушить то, что имеешь сейчас? Есть ли что-то на свете, чего ты могла бы пожелать так сильно?

Миели не отвечает.

— Не тревожься насчет Соборности, Миели. Это просто еще один трудный уровень. Если перед нами стоит ясная цель, мы справимся с чем угодно. Стоит им прийти, и на войну поднимутся все зоку Супра. Соборность даже не поймет, кто наносит удары. Вот увидишь.

Ты не встречала Абсолютного Предателя, думает Миели.

— А ты видела его? Я имею в виду, камень? — спрашивает она.

— Я? Нет. Он спрятан в надежном месте, известном только старейшинам.

Миели вспоминает вспышку в квате Барбикена. Закручивающееся полотно света, невероятно далеко и в то же время совсем близко.

— Каким будет твое желание? — спрашивает Миели. — Надеюсь, оно не приведет к гибели Вселенной?

— Да, ты же мне должна за игру, — вспоминает Зинда.

— И что же это?

— Совсем небольшая награда.

— Говори.

— Поцелуй, — отвечает Зинда. — Для начала.

Ее пальцы ласкают шею Миели. Губы Зинды мягкие и горячие, приятно пахнут шампанским и персиками. Миели проводит рукой по изгибу ее бедра, ощущает тепло ее тела под тонкой тканью платья.

Чувство вины шипом ку-скафандра вонзается между ребрами.

Она отталкивает Зинду.

— Я не могу, — шепчет Миели.

— Почему? — спрашивает Зинда. У нее обиженный вид. — Я знаю, у тебя кто-то был, Миели, та девушка в плену у ведьмы на горе. Но ее сейчас нет. Я думаю, это просто кукла, созданная ведьмой в твоей голове.

— Нет. Дело не в этом! — Миели встает. — Ты не понимаешь — ты же не настоящая. Это ведь не ты, а твоя измененная форма, созданная для общения со мной. Маска .

Ты идиотка. Все должно быть не так. Она обнимает себя за плечи, не в силах смотреть Зинде в лицо.

— Так вот в чем дело! — восклицает Зинда. — Миели, мне кажется, ты совсем нас не понимаешь. Я уже пыталась объяснить тебе это раньше. Мы оказались в этом месте, вдвоем, потому что мы такие, как есть.

— Я...

Зинда прикасается к ее лицу, обхватывает ладонями подбородок и ласково поворачивает голову.

— Ш-ш. Я хочу, чтобы ты это видела.

Она прижимает руки к груди. Между ними появляется теплое сияние, исходящее из-под гладкой кожи. Зинда подставляет ладони — камень зоку похож на жемчужную слезу в тонкой золотой оправе. Она осторожно укладывает его на землю рядом с яйцами.

— Большая Игра, — поясняет она. Затем появляется следующий камень, рубиновый глаз в серебряном диске, потом еще один, и еще. — Высший Манаиа. Супра. Хёйзинга. Полоса. Лакричный. Вот вся моя ку-сущность.

Она улыбается.

— Помни, мы всегда имеем право уйти. Ты в любой момент можешь остановить игру. — Она показывает на лежащие камни. — Теперь они для меня просто красивые побрякушки. А для тебя то, что ты видишь.

Расстегнутое платье с шорохом падает к ногам. У Зинды стройное изящное тело с бутонами маленьких грудей, и губы плоти розовой запятой между скобками бедер. Зинда грациозно переступает через платье, шагает вперед и словно танцор поднимает руки, чтобы обнять Миели за шею.

— Ну, кто теперь принадлежит к нехорошей Большой Игре, а? Кто собирается использовать несчастную невинную девочку?

Миели отвечает ей руками, губами и языком, и увлекает Зинду на травяной ковер, на яйца с сюрпризами и разбросанные квантовые камни.

Потом Миели поет ей тихую ласковую песню влюбленных. В Оорте эта песня пробуждает на стенах кото звенящие цветы вяки. А здесь она вторит дыханию Зинды в ее объятиях и теплому лесному ветерку, от которого высыхает холодящая кожу испарина.

Впервые в жизни за стенами кото Миели чувствует себя свободной и легкой, не связанной никакими узами. Рядом с ней Зинда, такая миниатюрная, любимая и такая настоящая.

Я так не могу. Я не могу обманывать ее. Я должна рассказать ей правду.

Может, Пеллегрини и пожертвовала собой ради нее, но этот поступок несомненно преследовал какие-то эгоистичные цели. После долгих лет службы Миели ей ничем не обязана.

А Сюдян? Она оглянулась. Но она получила то, что хотела. Вечность. Бесконечную жизнь. Стала бы она сокрушаться о новом увлечении Миели?

Обещания и клятвы, цепи из слов и обманчивых надежд. Я покончила с ними. «Перхонен» была права. Она одобрила бы это. Она хотела бы, чтобы я была счастлива.

Я всегда любила тебя сильнее, чем она, сказала ей «Перхонен».

Возможно, это лучшая песня, какую я могу ей спеть.

— Почему ты перестала петь? — спрашивает Зинда.

— Я должна тебе кое-что сказать. — Миели делает глубокий вдох. — Я не такая, как вы. И не уверена, что когда-нибудь стану одной из вас. Я вступила в сообщество зоку, потому что ищу камень Каминари. И ты права. У меня была другая. И ведьма тоже была. Моя подруга «Перхонен» говорила мне то же самое, что и ты. Я была глупой.

— Миели, ты не обязана ничего объяснять.

— Нет, обязана.

Она начинает сбивчиво рассказывать Зинде о Сюдян, о Венере и Пеллегрини; о своем долгом странствии с вором и «Перхонен». И об Абсолютном Предателе. Потом говорить становится легче, и рассказ занимает немало времени. Слова иссякают, когда на бесконечно далеком горизонте расцветает розоватое сияние отраженного солнца.

— Я пойму, если ты захочешь всем этим поделиться с Большой Игрой, — говорит Миели напоследок.

Зинда обнимает ее обнаженные колени и заглядывает в глаза.

— Я не стану ничего рассказывать, если ты этого не хочешь. И, если придется, я покину зоку.

— Я не могу тебя просить об этом.

— Конечно, можешь.

Зинда покачивает в руке камень Большой Игры и долго смотрит на реку. Потом крепко зажмуривается.