Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

— Черт, черт, черт, — шепчет она.

— Что с тобой? — Миели трогает ее за плечо. — Скажи мне.

— Я не уверена, что ты меня поймешь.

— После того, что ты слышала? Обязательно пойму.

Зинда грустно улыбается.

— Миели, я очень хорошо тебя изучила. Я знала тебя еще до нашей встречи. И я знаю, что это тебе не понравится. Но после того как ты мне все рассказала, я не могу держать тебя в неведении. Ты не выносишь лжи, Миели, на самом деле не выносишь. И, как ты и сказала, ты никогда не станешь одной из нас.

— Я не понимаю.

— Меня создали специально для тебя, Миели.

— Что?

— Я рассказывала тебе о детях зоку. Все мы созданы ради определенной цели. И моя цель — ты. — Она смущенно прикусывает губу. — Это не притворство. Это не маска. И не камень, внушающий мне определенные мысли. Я хочу сделать тебя счастливой и любить тебя. В этом моя сущность.

Миели опускает взгляд на разбросанные по земле камни. В утреннем свете они сверкают разноцветными искрами. Западня, это была просто западня. Она поднимается.

— Миели, прости. Но ты должна понять, это ничего не меняет.

— Я считала жестокой Соборность, — холодно произносит Миели. — Но они многому могут у вас научиться. Это место и все, кто в нем есть, заслуживают того, чтобы попасть им в руки.

Она поворачивается спиной к девушке-зоку и уходит в лес.

Миели долго бродит по лесу. На ней нет ничего, если не считать цепочки Сюдян и камней зоку, которые следуют за ней, словно стайка птиц. Она не обращает на них никакого внимания, не обращает внимания и на кваты Зинды и уходит все дальше. В ее голове, словно в глубине Сатурна, поднимается буря гнева, вины и растерянности. В конце концов она уже не в силах справиться с эмоциями и прогоняет их при помощи метамозга. Но от этого становится только хуже: разум отказывается принимать другие мысли, и Миели остается чистым листом бумаги, бессмысленной движущейся точкой.

Все вокруг постепенно меняется. Вечеринка окончена, Круг распался. Начинают проявляться структурные элементы мира: поверхность скал и деревьев снова превращается в нотч-кубики, и вскоре Миели остается единственным живым существом в небрежно очерченном ландшафте из металлических конструкций.

Останавливает ее настойчивый импульс камня Большой Игры. Оставайся на месте. Миели сожалеет, что сразу не бросила его в реку, но теперь не находит на это сил.

Она останавливается и невозмутимо ждет. С воздушным хлопком рядом с ней появляются Врата Царства, и из них выплывает Барбикен — яркий всплеск красок на фоне унылого пейзажа.

— Полагаю, ты хочешь вернуть свой цилиндр, — говорит Миели, сложив руки на груди.

У Барбикена поднимаются брови, на лице появляется несколько смущенная улыбка.

— Моя дорогая, юные леди на вечеринке могут вести себя как им вздумается! И мой головной убор здесь ни при чем. Я приношу свои искренние извинения за то, что нарушаю твое уединение в такой трудный момент, но зоку срочно нуждаются в твоих услугах, а твоя наставница, милая Зинда, не смогла с тобой связаться. Я решил, что мое присутствие придаст просьбе больший... вес!

При этих словах он звучно бьет себя по медной груди тяжелой рукой-оружием.

Миели отворачивается.

— Как бы то ни было, меня это больше не интересует.

Она берет в руку камень Большой Игры, готовая выбросить его.

— О, я думаю, это тебя заинтересует! Как мне кажется, ты знакома с мошенником по имени Жан ле Фламбер?

Взгляд широко распахнутых глаз Миели обращается на Барбикена.

— Он здесь ?

— В некотором роде, да. — Барбикен облизывает губы. — Мы получили от него сообщение. Он заявляет, что ровно через пятьдесят семь минут намерен похитить кольцо Сатурна.

Мальчишка лежит на горячем песке под палящим солнцем и планирует кражу.

По краю площадки, заставленной солнечными батареями, двигается робот. Он похож на краба камуфляжной расцветки, на пластиковую игрушку, но под дешевым пластиковым корпусом скрывается биопроцессор, за который Одноглазый Ийя даст хорошую цену.

Во рту у него пересохло. Солнце такое жаркое, что способно сжечь кожу даже на его загорелой шее, а перед глазами начинают плясать яркие вспышки.

Вечером уставшая мать вернется домой, а ему нечего ей показать. На прошлой неделе он пытался выпросить у солдат в деревне сигарет, говорил с ними по-французски и показывал смешные трюки. Но Тафалкай, узнав об этом, выпорола его и обозвала клоуном, немужчиной, который никогда не станет аменокалом [117] Аменокал — титул выборного лидера племен туарегов. . Это воспоминание жжет его щеки сильнее, чем солнце.

Солдаты смеются и курят рядом со своим приземистым автомобилем, едва видимым над волнистой поверхностью площадки. Он подсчитывает: пятнадцать шагов до робота, несколько мгновений, чтобы при помощи мультитула, взятого в лавки Ийи, вскрыть корпус. В его голове включается секундомер, отсчитывающий мгновения до нужного момента. И вот ноги словно сами собой уже несут его вниз с дюны, едва слышно шурша осыпающимся песком.

На ходу он подхватывает горсть песка и бросает его в сенсоры робота, а потом посылает еще и струю из баллончика с краской, и робот начинает беспомощно крутиться на месте. Мальчик вытаскивает телефон, щурится на экран и нажимает выбранный символ. Робот вздрагивает и замирает. Начинается работа над пластиковым корпусом. У него едва хватает сил, чтобы плоскогубцами из набора инструментов сорвать крышку величиной с ладонь. Солнечный луч проникает внутрь, освещая пластиковые трубки и желанную добычу — управляющие аппараты, которые составляют мозг робота. Осталось только засунуть руку и забрать их, и тогда мать улыбнется, и все будет хорошо.

— Ты что делаешь, мальчишка?

Он хватает добычу. Острые края пластика царапают руку, но он вытаскивает приборы и пускается наутек. Подниматься на дюну значительно труднее, чем спускаться: ноги вязнут, словно в ночном кошмаре. Чья-то рука хватает его за шею, и он скатывается вниз, прямо в круг угрожающе высоких людей. Против солнца они кажутся черными силуэтами.

Один из солдат — плотный громила с синеватой щетиной на лице — грубо поднимает его на ноги. От него пахнет черным табаком и потом. Он бьет мальчика по лицу — сильно, намного сильнее, чем била Тафалкай. Металлический предмет на запястье солдата звенит о его зубы. Мозг в черепе болтается, словно яичный желток.

Он изо всех сил кричит по-французски, умоляя их остановиться.

Громила смеется. Он склоняется над мальчиком и обхватывает его голову огрубевшими пальцами.

— Черт побери. Это же мальчишка Тео, верно?

Он с трудом кивает, извиваясь в руках солдата. Он не хотел выдавать имя отца, но чтобы избежать побоев, готов на все.