Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

И захлопывается. Еще одна ячейка памяти утеряна безвозвратно. Паутина протоколов сворачивается в узел. Последующие измерения свидетельствуют о смерти. Я разрушил еще один сегмент содержимого Ларца.

Я бормочу ругательство и швыряю проклятую шкатулку через всю каюту. Ку-щупальца обрываются и рассеиваются. Ларец ударяется о звездный поток на стене и начинает вращаться.

Слова, уже несколько дней звенящие в моей голове, раздаются снова.

Я не Жан ле Фламбер [54] Заядлый игрок (фр.). .

Маленькая белая бабочка ловко опускается на Ларец и, трепеща крылышками, останавливает вращение.

— Прежде чем ты что-нибудь сломаешь, я хотела бы напомнить, что это была целиком твоя идея, — слышится рассудительный женский голос корабля.

Она права, это была моя идея. Или, вернее, идея моего прежнего я. Настоящего Жана ле Фламбера, легендарного вора и взломщика разумов, отличного во всех отношениях парня. Который не оставил мне ничего, кроме нескольких обрывочных воспоминаний, старых врагов, тюремного заключения… и того, что находится в Ларце.

— Туше, — признаю я.

— Жан, прошло уже три дня. Может, стоит оставить его ненадолго в покое.

— У меня нет времени. Ты сама сказала, что содержимое декогерирует.

Усталость жжет глаза, словно горячий песок. Лишнее напоминание о том, что, несмотря на обстоятельства, я еще не свободен. Капитан «Перхонен» Миели упрямо отказывается предоставить мне доступ к корневой системе моего изготовленного Соборностью тела и ограничивает меня базовыми человеческими параметрами. Она не верит, что все мои предыдущие попытки прервать навязанное мне сотрудничество были обусловлены обычным недопониманием и что я твердо намерен уплатить долг чести ей и ее труднодостижимому нанимателю из Соборности.

Но я не могу сдаться. При первом обследовании Ларца «Перхонен» пришла к выводу о недолговечности заключенной в нем квантовой информации. В течение нескольких дней все котята помрут от старости.

— Да, это довольно необычно для устройств зоку, — произносит «Перхонен». — Если только проектировщик не установил лимит времени намеренно. Как в игре.

— Ты сама сказала, что это устройство зоку. Так чего же от него ожидать?

В мире существует великое множество различных зоку, но все они буквально одержимы играми. Хотя этого порока не лишены и представители Соборности. Одно только воспоминание о Тюрьме «Дилемма» и ее убийственных играх вызывает у меня дрожь, не говоря уже о ее постоянном кошмаре — Абсолютном Предателе — непобедимом противнике, принявшем мой собственный облик, чтобы расправиться со мной. Какую бы работу ни поручила мне покровительница Миели, она не может быть хуже, чем это.

— Я не знаю, чего можно ожидать. Ни ты, ни Миели не говорите мне, что там внутри. И какое отношение все это имеет к месту нашего следования. Которое, между прочим, мне совсем не по душе.

— Земля не так уж плоха, — отвечаю я.

— Ты был там после Коллапса?

— Не знаю. Но я уверен, что мы должны туда попасть. — Я развожу руками. — Послушай, я всего лишь краду вещи, чтобы заработать на жизнь. Если у тебя имеются сомнения насчет общего плана, обратись к Миели.

— Только не сейчас, когда она в таком настроении, — отзывается корабль. Бабочка-аватар делает круг над моей головой. — Но, может быть, тебе стоит с ней поговорить. Об общем плане.

Миели действительно ведет себя странно. Ее и в лучшие времена нельзя было назвать душой компании, а в эти долгие недели путешествия от Марса к Земле она стала еще более замкнутой и основную часть времени проводит в медитациях в пассажирском салоне или в рубке пилота.

— Эта идея кажется мне абсолютно неприемлемой, — отвечаю я. Обычно я последний, с кем она хочет говорить.

О чем это толкует корабль?

— Возможно, тебя ожидает сюрприз.

— Ладно, поговорю. Сразу после того, как открою эту штуку.

Я хмуро смотрю на Ларец. Бабочка-аватар усаживается мне на нос, и я отчаянно моргаю, пока наконец не решаюсь смахнуть ее рукой.

— Сдается мне, ты пытаешься от чего-то отвлечься, — заявляет корабль. — И похоже, не хочешь признаваться мне в этом.

— Ничего подобного. Я как открытая книга. — Я вздыхаю. — Неужели тебе больше нечем заняться? Психотерапевтических роботов изобрели уже четыре сотни лет назад.

— А ты уверен, что не разговариваешь с одним из них? — Бабочка-аватар рассыпается пузырьками ку-точек, оставляя после себя легкий запах озона. — Тебе надо немного поспать, Жан.

Я прикасаюсь к Ларцу, ощущаю твердое теплое дерево и снова раскручиваю его в воздухе, пока грани не сливаются в одно расплывчатое пятно. Движение нагоняет дремоту. «Перхонен» права. Думать об этом легче, чем о Марсе, дворце и богине. А как только я закрываю глаза, все они тотчас возвращаются.

Дворец памяти на Марсе мог быть моим, со всеми его залами, восковыми и бронзовыми статуями, драгоценностями и камнями зоку, украденными у алмазных разумов и богов. Теперь все это, вся моя жизнь пропала, все поглощено архонтами, превратившими замок в тюрьму. Единственное, что мне осталось, это Ларец и сопутствующие ему воспоминания.

Я мог протянуть руку и все вернуть, но не сделал этого. Почему?

Я не Жан ле Фламбер.

Я мысленно прохожу по мраморно-золотым коридорам и через открытые двери заглядываю в комнаты украденных воспоминаний.

Здесь время, когда я не хотел быть Жаном ле Фламбером. Я жил на Марсе, в городе забвения под названием Ублиетт [55] Место забвения ( фр.). . Я создал себе новое лицо. Я построил новую жизнь. Я встретил женщину по имени Раймонда. Я спрятал все свои тайны даже от себя самого.

Здесь происходит Вспышка, исключительное явление в технике и пространстве-времени. Яркий взрыв в марсианской ночи, умирающий Юпитер осыпает жителей Ублиетта квантовыми грезами.

Здесь находится зал, названный Переходом между Рождением и Смертью, — построенное мною здание, напоминающее бессмертным о конце всего.

Здесь живет возлюбленный одного архитектора, чьи воспоминания я… меня вдохновляли. Он поражен Вспышкой. В его разуме я видел пламя богов. И захотел им завладеть.

Здесь марсианские зоку. После Протокольной войны они принесли с собой Ларец. Внутри заключен гогол Основателя Соборности, одного из правителей Внутренней Системы. Плененный бог.

Здесь живет женщина по имени Джилбертина — еще один предмет моего желания, хотя мне и не следовало ее желать. В ее памяти я и спрятал Ларец. Я носил лицо, полное холодной решимости, которое теперь кажется мне совершенно чужим. «Стать Прометеем», — что-то вроде этого сказал ей прежний я. И именно этого хочет от меня богиня с улыбкой змеи, которой служит Миели.