Анджей Савицкий - Драконовы кончары (Smocze koncerze)

Дорота же не отрывала глаз от раненого в живот. Янычар плюнул на дыру в животе, которая повалила бы обычного человека, и атаковал панцирного, который как раз извлекал саблю из черепа противника. Но, по крайней мере, янычар с расколотой башкой рухнул мертвым на землю. Пан Михал уклонился от очередного прямого удара копьем, вырвал наконец-то саблю из головы убитого и вновь замахнулся, чтобы нанести режущий удар. Но второй янычар парировал удар древком и тут же пнул панцирного в бедро. Сила удара была настолько огромной, что Пиотровский со стоном упал.

- Они очень быстро учатся, - шепнула сама себе Дорота.

- Бегите, - прошипел ротмистр, схватываясь на ноги.

Дорога была свободной, по крайней мере, с той стороны, откуда атаковали янычары. Йитка потянула аль-хакиму за руку, и они обе побежали. Тадеуш забросил Папатию на плечо, словно мешок муки, и помчал за ними. Пан Михал накручивал саблей круги, перемещаясь на средину улицы, чтобы блокировать дорогу не только янычару, но и остальным одержимым. А те как раз добрались до места схватки. Но все они атаковать панцирного не могли, потому что янычар и не пытался наносить колющие удары, но размахивал копьем словно палкой, делая широкие замахи. Древко со страшным свистом разрезало воздух, и пан Михал прекрасно понимал, что если в него попадет, то поломает кости самой энергией. Никогда он не видел такой техники сражения, не сталкивался он и со столь сильным противником. А янычар даже не выглядел силачом, в отличие от троих стоящих у него за спиной здоровил. Страшно даже подумать, какая сила таилась в них.

Панцирный отступал шаг за шагом, обозначая атаки, которыми, к сожалению достать противника никак не мог. А тот никак не обращал внимания на обильно кровоточащую рану в животе, он напирал на поляка, действуя древком со все большей яростью. Его лицо оставалось практически недвижимым, лишь временами по нему проскальзывали судороги, возможно даже – и боли. Движения янычара становились более плавными, уверенными, древко копья несколько раз минуло пана Михала буквально на волосок, и наконец зазвенело, задев кольчугу. К тому же и дружки одержимого тоже не стояли без дела. Трое мальчишек вскарабкались на стену ближайшего дома словно огромные пауки, вцепляясь пальцами в практически ровную поверхность. Вели они себя так, словно когда-то их разумы управляли телами насекомых. Выглядело все это неестественно и отвратительно. Ротмистр чувствовал нарастающий страх. Он прекрасно понимал, что через мгновение они спрыгнут на него сверху и покончат с ним. Он не мог повернуться и броситься в бегство, так как янычар тут же разбил бы ему голову копьем. Он вздохнул полной грудью, сделал знак креста на груди и сделал замах для последней, отчаянной атаки.

- Эгей, мил'с'дарь Пиотровский! – раздалось у него за спиной. – Вы тут без нас развлекаетесь?

На другом конце улицы появились гусары на конях. Семен Блонский держал в руке саблю, Якуб и Кшиштоф Кенсицкие тоже достали оружие. Двое челядников заняло место по бокам гусар, так что впятером они заняли всю ширину улицы. У пана Михала был только один удар сердца, чтобы мельком глянуть на них, а потом снова нужно было отчаянно избегать ударов и отступать от противника.

- Берегитесь щенков на крышах! – только и крикнул он.

Гусары подняли коней на дыбы и шагом пошли в атаку. Подкованные копыта зазвенели на булыжнике мостовой, их мерный стук нарастал с каждым мгновением. Пан Михал понимал, что следует сойти с линии атаки, но у него не было ни малейшего шанса провести какой-либо маневр. Янычар напирал на него, древко копья вновь зазвенело на кольчуге на плече рыцаря, на сей раз уже болезненно. Когда панцирный пытался отбить копье саблей, та чуть не выпала у него из руки. В ладони рыцарь почувствовал онемение, но, к счастью, сталь не треснула..

Гусары подъехали рысью. Якуб Кенсицкий в последний миг предупредительно крикнул, давая ротмистру шанс отступить. Не оглядываясь, панцирный бросился в сторону, под стену дома. Но янычар не намеревался его просто так оставить, и он размахнулся, игнорируя подъезжающих гусар.

Клинок Блонского ударил пехотинца под поднятую руку и разрубило бок. Тяжелая гусарская сабля почти что располовинила янычара, открывая ребра и добираясь до сердца. Семен чуть ли не выпустил оружия, но вовремя перехватил рукоять и вырвал саблю из искалеченного тела. Послушный чужой воле янычар повернулся, подчиняясь движению вражеского клинка, разбрызгивая фонтаны крови. Он зашатался и наконец рухнул на мостовую без признаков жизни.

Кшиштоф Кенсицкий с криком атаковал одного из здоровяков, но тот уклонился от клинка и грохнул кулаком в круп объезжавшего его коня. Животное завизжало от боли и, проскакав с разгону несколько шагов, тяжело свалилось на бок. Молодой рыцарь успел вырвать ноги из стремян и вовремя отпрыгнул, тем самым избегая опасности быть придавленным. Он перекатился по земле и тут же вскочил на ноги.

Якубу повезло больше. Его противник чуточку запоздал с тем, чтобы повернуться, и кончик сабли влюбленного в Йитке рыцаря зацепил врагу макушку. Силач лишь вздрогнул и, разбрызгивая кровь, которая тут же ручьем побежала ему по лицу, направился за удаляющимся всадником. Он пробежал с десяток шагов, пока поврежденный мозг отказался слушаться, и ноги запутались. Здоровяк рухнул на землю, сотрясаемый сильными сокращениями мышц.

На третьего из силачей наехал один их челядинцев. Конь ударил стоявшего грудью и повалил на землю, но и сам остановился, потрясенный сопротивлением противника. Всадник наклонился в седле, делая замах, и ударил лежащего саблей. Он отрубил поднятую для защиты левую руку, но тут амбал своей правой рукой схватил его ладонь, держащую саблю. Потянутый вниз челядинец вылетел из седла. Силач схватился на ноги и, не отпуская противника, ударил его лбом в лицо, с чудовищным хрустом превращая его в кровавый фарш. Он пвернул поляка, которого все еще держал одной рукой, и бросил, словно тряпичную куклу. Мужчина перелетел через всю ширину улицы и грохнул с треском ломающихся костей о стену.

- В головы! – крикнул ротмистр Пиотровский. – Цельтесь им в головы. Ран, сволочи, не чувствуют.

Семен, который как раз завернул коня и направился в очередное наступление, послушал и ударил искалеченного здоровяка прямо в лоб. Режущий удар был настолько быстрым, что теперь одержимому схватить держащую оружие руку не удалось. Удар раскроил голову, чуть ли не на две половинки.

Тут на спину второго челядинца спрыгнуло небольшое тельце. Это один из опутанных "чарами" мальчишек соскочил с крыши. На лету он вонзил нож по самую рукоять в открытую шею поляка, чтобы потом вместе с ним упасть на землю. Пан Михал, который уже успел подняться на ноги, сделал прыжок вперед и без каких-либо угрызений совести рубанул мальчишку по шее.