Нил Стивенсон - Криптономикон [litres]

— Ты, — говорит Гото Денго. — Возьми еще двоих и за мной. Захватите лопаты.

Он ведет их в джунгли, туда, где земляные работы не планируются, и показывает, где вырыть могилу лейтенанту Ниномия. Лысый китаец — толковый организатор и сам работает за троих. Вырыв яму, он беспрекословно и даже не поморщившись переносит в нее останки лейтенанта Ниномия. Если он участвовал в Инциденте на мосту Марко Поло и выжил в концлагере, то, вероятно, видал много худшее.

Гото Денго тем временем отвлекает капитана Ноду — ведет его смотреть, как продвигается строительство дамбы на реке Ямамото. Нода торопится заполнить озеро, пока летчики Макартура не изучили эту местность с воздуха, иначе их может насторожить внезапное появление озера среди джунглей.

Место, которое предполагается заполнить водой, — природная каменная котловина, скрытая в джунглях, посередине протекает река Ямамото. На берегу заключенные уже бурят шпуры под динамитные шашки.

— Отсюда будем бить наклонную штольню, — говорит Гото Денго капитану Ноде, — вон туда. — Он поворачивается спиной к реке и указывает в джунгли. — Прямо под Голгофу.

Голгофа. Череп. Лобное место .

— Гарготу? — переспрашивает капитан Нода.

— Это тагальское слово, — с умным видом говорит Гото Денго. — Означает «укромная долина».

— Укромная долина! Отлично! Мне нравится! Гаргота! — говорит капитан Нода. — Ваша работа продвигается замечательно, лейтенант Гото.

— Я всего лишь стараюсь следовать высоким стандартам, которые задал лейтенант Ниномия.

— Он был прекрасный работник, — спокойно говорит Нода.

— Может, закончив здесь, я смогу отправиться туда же, где сейчас он.

Нода улыбается.

— Ваша работа только началась. Однако я с уверенностью могу обещать, что, закончив ее, вы последуете за своим другом.

Вдова и пятеро детей Лоуренса Притчарда Уотерхауза убеждены, что папа воевал, но дальше мнения расходятся. У каждого из них в голове свое военное кино пятидесятых или документальный киножурнал, с совершенно разными событиями. Нет согласия даже по вопросу, служил он в армии или на флоте, хотя это, на взгляд Рэнди, немаловажный сюжетный момент. Воевал он в Европе или в Азии? Каждый говорит свое. Бабушка выросла на овцеводческой ферме в австралийской глубинке. Можно предположить, что на каком-то этапе жизни она была достаточно приземленной особой — из тех женщин, которые не только помнят, где служил их покойный муж, но и могут, достав с чердака винтовку, собрать ее с закрытыми глазами. Однако, похоже, бабушка провела примерно сорок пять процентов своего времени в церкви (где не только присутствовала на службах, но и посещала школу и вела практически всю светскую жизнь) либо по пути туда и оттуда. Более того, ее родители явно не хотели, чтобы она прозябала на ферме, лазая рукой в овечьи влагалища и прикладывая сырое мясо к синякам, наставленным мужем-деревенщиной. Они готовы были смириться, что сельская карьера предназначена кому-то из их сыновей (с детства ушибленных на голову или впавших в хронический алкоголизм). Однако главным предназначением младших сСмндд было восстановить утраченную славу предков, которые во времена Шекспира якобы были видными торговцами шерстью, жили в лучшем районе Лондона и писали свою фамилию «Смит», пока эпидемия овечьей почесухи, происки завистливых Внешних Йглмцев и нежелание сограждан носить трехпудовые, кишащие власоедами вонючие свитера не привели их к честной, а затем и не очень честной бедности, и в итоге — к насильственной высылке в Австралию.

Короче, мама родила, вырастила и выпестовала бабушку для того, чтобы та носила перчатки и чулки в большом городе. Эксперимент удался до такой степени, что ни в какой момент взрослой жизни Мэри сСмндд визит английской королевы не застал бы ее врасплох, настолько все вокруг дышало чистотой и благопристойностью. Дежурной шуткой сыновей было, что мама может войти в любой байкерский клуб мира, и от одного ее присутствия драки прекратятся, локти будут убраны с барной стойки, спины распрямятся, а нецензурные слова застрянут в гортани. Байкеры полезут друг другу на спины, чтобы принять у нее пальто, придвинуть стул, обращаться к ней «мэм». Хотя в реальности эта сценка ни разу не происходила, в семье она была знаменита, как выступление «Битлз» в шоу Эда Салливана или самурайские выкрутасы Белуши-старшего в «Субботнем концерте». Видеокассета с ней стояла на их мысленной полке рядом с воображаемыми фильмами о военных похождениях родителя. Суть была в том, что умение вести дом, которым восхищала (или пугала) бабушка, не менее тщательная забота о своей внешности, способность ежегодно аккуратным почерком писать несколько сотен рождественских открыток и так далее и тому подобное занимали в ее голове столько же места, сколько, скажем, математика в мозгу физика-теоретика.

В вопросах же практических бабушка была совершенно беспомощна, надо полагать, изначально. Пока она еще могла водить, то разъезжала по Уитмену в «линкольн-континентале» 1965 года, последнем автомобиле, который ее муж незадолго до своей безвременной кончины приобрел у местной фирмы «Патерсон линкольн-меркьюри». Машина весила примерно две с половиной тонны, а движущихся частей имела больше, чем полная силосная башня швейцарских часов. Всякий раз, приезжая в гости, кто-нибудь из отпрысков мужского пола прокрадывался в гараж, чтобы вытащить измерительный щуп и убедиться, что двигатель непостижимым образом полон чистого, янтарного машинного масла. Как выяснилось, ее покойный муж призвал к своему смертному одру всех здравствующих мужчин рода Патерсон, начиная с прадеда и кончая правнуками, и заключил с ними своего рода пакт: если давление в «линкольне» упадет ниже указанного или техобслуживание еще в чем-нибудь подкачает, они мало что попадут в ад — черти, как в «Фаусте» Марло, утащат их прямиком с толчка или с заседания совета директоров. Он знал, что для его жены шина — в лучшем случае нечто такое, что мужчина должен, выпрыгнув из машины, героически поменять под восхищенным взором из-за стекла. Материальный мир существовал исключительно для того, чтобы окружающим мужчинам было чем занять руки, причем, учтите, не ради практической пользы, но чтобы бабушка могла вознаградить их своей улыбкой или повергнуть в прах смутным намеком на недовольство. Система работала замечательно, пока рядом и впрямь были мужчины, то есть до смерти мужа. С тех самых пор партизанский отряд механиков неотступно следил за бабушкой и время от времени угонял «линкольн» с церковной стоянки во время воскресной службы, чтобы тайком поменять в гараже масло. То, что автомобиль четверть века проездил без ремонта — даже бензин заливать ни разу не пришлось, — лишний раз убеждало бабушку в том, какими забавными глупостями утруждают себя мужчины.