Гуго Вормсбехер - Куда идём?

Так на съезде вступили в жесткую схватку рискованные надежды одних со страхом лишиться налаженного подряда других; народ же в лице будущей ФНКА оказался в такой решающий момент фактически перед кофейной гущей. Все по законам "демократии"!..

Тактику и стратегию победы прорабатывали кандидаты основательно. Один — во всеоружии большого опыта демократического российского беспредела — не столько программой, сколько точным расчетом сил, потенциальных голосов и даже того, как рассадить делегации в зале. Что же касается другого, то, может быть, когда-нибудь кто-нибудь опишет если не пером Салтыкова-Щедрина, то хотя бы пером какого-нибудь угнетающе-саркастического Шендеровича, как "пиарили" в пользу председателя Союза "культуры", как в два часа ночи в гостинице будили делегатов съезда и вручали им пакеты с бесплатными изданиями МСНК "лично от председателя", какие карикатурные амбиции и самомнение обнаружились вдруг у человека, так скромненько всегда пытавшегося убедить всех в том, что он "вне политики" и что его дело — "пахать в поле и делать конкретные дела". Пусть это опишут более способные. Для нас здесь важны только две вещи: что готовность многих делегатов еще раз поверить в исправимость людей и поддержка (искренняя? или коварно просчитанная на годы вперед?) Министра В.Михайлова оказались сильнее пакетов ночного пользования, и что даже нескрываемая поддержка германской стороны (будем считать, только моральная) не помогла безнациональному пахарю стать за одну ночь национальным политиком. (Впрочем, может быть просто время вручения пакетов было выбрано не то).

И тут-то мы вскоре и услышали от германской стороны пожелания "большей демократии". Но, видимо, это были требования какой-то особой демократии, в учебниках еще не описанной. Потому что недостаточно демократичными были признаны и результаты голосования — где-то 90: 70 (видимо, демократичным было бы только наоборот); недостаточно демократичным было и предложение победившей стороны проигравшей стороне занять большинство руководящих постов в ФНКА (видимо, надо было все посты ей отдать); недостаточно демократичным было и предложение всем работать вместе, по единому плану, единой командой, на общую цель.

Недостаточно демократичными оказались результаты выборов и на II Съезде ФНКА, где была еще более острая борьба. (Германская сторона блистала на этом Съезде полным отсутствием, чтобы ясно показать делегатам, как она будет относиться к тем, кто опять изберет не тех.)

Недемократичным было признано даже то, что ФНКА не допустила в своем руководстве террора большинства меньшинством, теми, кто, не получив в ней полной власти, стал не только игнорировать выполнение своих обязанностей в ней, но и открыто выступать против нее, все больше раскалывая ее и дискредитируя в стране и за рубежом.

Наверное и сегодня, когда те же противники ФНКА покупают региональных лидеров, чтобы собрать "внеочередной съезд" и "поправить" и I, и II съезды ФНКА, — это и есть настоящая демократия…

Даже то, что Россия, приняв отвлекающий от территориального вопроса Закон об НКА, вдобавок еще и никак не поддержала НКА, обрекая их тем самым на длительную незадействованность, германские партнеры сделали тоже виной ФНКА.

Можно, конечно, допускать, что если бы германская сторона тогда смогла абстрагироваться в своих симпатиях и антипатиях от конкретных личностей в создавшемся противостоянии и хотя бы следовать своему прежнему принципу — "относиться ко всем организациям российских немцев одинаково", то ФНКА не была бы загнана так безнадежно в угол, откуда ей оставалось только нападать на германскую политику. Можно думать, что тогда удалось бы удержать и процесс становления ФНКА в более демократических рамках, лишая аргументов сторонников установления "жесткой вертикали". Можно предполагать, что тогда и рискованные надежды на возможность совершенствования личности могли все же оправдаться.

Но гадания — не наша цель. Ясно предстают из всего этого две вещи.

Первая: германские подходы к движению российских немцев на этом этапе оказались и недопустимо противоречивыми, и однозначно ошибочными, ибо институт ФНКА — несомненно перспективный институт в национальной политике России, и игнорировать его только из-за личности лидера — это несерьезная политика.

И вторая. Как показали последующие события, и что нам можно уже здесь сегодня обозначить — даже самые горячие надежды на человека с несомненными способностями не могут оправдаться, если его личные интересы и моральные принципы не совпадают с интересами дела, на которое он поставлен. Наоборот: чем больше способностей у такого человека, тем больше и неизбежнее будет от него ущерб этому делу.

Что же касается масштабных наших различий с сегодняшним германским народом, то, пройдя разный исторический путь, мы переживаем сегодня разные процессы: мы после депортации и распыления 60 лет пытаемся собраться вместе (центростремительный процесс), они год за годом выбрасывают в другие страны 60–80 тысяч своих активных умов и рук (центробежный процесс).

У нас разные цели: для нас главное — возрождение и развитие нашего народа; для них — "европеизация", то есть растворение в ходе бурной экономической экспансии.

Мы как личности, как народ сформировались в разных общественных системах: мы считаем интересы народа, общества, страны выше своих личных интересов (и готовы ими жертвовать ради общих интересов); наши партнеры во главу угла ставят интересы и права личности.

Мы говорим на разных языках: мы на языке боли и надежд, они на языке своих правил и трезвого расчета.

Мы все еще наивно полагаем, что деньги не должны править в политике; они же привыкли деньгами делать политику ("кто платит, тот заказывает и музыку"; мы не против, если заказывают для себя, но если для нас — у нас ведь может и не быть эйфории от не той музыки и не тех исполнителей).

Мы в нашей проблеме хотим быть и являемся субъектами политики, они же нас воспринимают только как объект их проектной помощи. Поэтому мы не только говорим на разных языках, мы вдобавок часто говорим и действуем и в разных сферах. Отсюда в нашем "сотрудничестве" у нас, особенно в последнее время, и разные проблемы: для нас главное — продвигаться к политическому решению нашего вопроса, для них — обеспечить даже в российском беспорядке безупречность своей финансовой отчетности.

Отсюда многие недоразумения могут быть сняты, если о политических вопросах говорить с политиками, а о практических — с исполнителями. Пример с ФНКА — самая наглядная иллюстрация: ФНКА ждет от практиков политических подходов, а практики от фактически политической структуры требуют проектных результатов.