Владимир Сапожников - Мы идём к Луне

Первым делом — проверить, работает ли компас. Компас работал. Не простой какой-нибудь компас, а морской, со светящейся стрелкой. Пристегнув его на руку, он стал одеваться. Натянул свитер, куртку, ещё куртку с капюшоном. Пощупал, на месте ли карта. Карта была на месте: она хрустела в потайном кармане.

— Куда так рано? — удивилась мама.

Родители завтракали на кухне. Не садясь за стол — рассиживаться некогда, — выпил кефир, сунул в один карман два сухаря, в другой — коробок спичек.

— Я ухожу, — сказал он. — В экспедицию.

— В какую экспедицию?

— В далёкую, — ответил он. — Вернусь не знаю когда. Может, ночью.

— Как это… ночью? — не поняла мама. — Скоро гости придут. Ты забыл? У тебя сегодня день рождения.

Нет, про день рождения он не забыл.

— Ты сама поиграешь с ребятишками. Скажешь, я ушёл. В экспедицию. Скажешь, буду ночевать в лесу. У костра.

— У какого костра? — напугалась мама. — Опять выдумки! Сейчас же раздевайся. Не пущу, никуда не пойдёшь.

Это он предвидел и твёрдо сказал:

— А закон предков? Ты, мама, забыла?

В другое время пришлось бы зареветь, но сегодня всё было по-другому и реветь он не собирался.

— Сегодня не пускать нельзя, — твёрдо повторил он.

— Это ещё почему?

— Потому что закон предков.

Закон предков — это очень древний закон. От дедов и прадедов. Закон такой: раз день рождения — делай что хочешь. Ты сам себе голова. Если ты охотник, можешь ночевать в лесу. Разжигай костёр, жарь дичь. И никто не имеет права сказать: пора спать, иди домой.

Вот какой был закон у предков — это папа рассказывал. Очень хороший закон.

Он еле дождался дня своего рождения. Даже считал по спичкам, сколько осталось. Потому что ему многое надо было сделать, а что — великая тайна, никто не знает.

И вот ещё вчера было четыре, а сегодня уже пять! А раз день рождения, ты — вольная птица. Ты свободен, ты как взрослый!..

— Закон предков! — сердито сказала мама. — Опять басни, опять ваши с отцом выдумки!

— Нет, не басни, ты, мама, забыла. (Мама всегда всё забывает.) Если день рождения, никто тебе не запрещает, а, наоборот, ты всем начальник. Вспомнила?

— Ах, вот оно что! — вспомнила наконец мама. — А что за экспедиция? Куда ты пойдёшь?

— Это секрет, нельзя говорить. Прости, пожалуйста. — Однако ему стало жаль маму, и, поколебавшись, он сказал: — Я иду… к луне.

— К луне? К какой луне? Ну, в лес, ладно, а кто ходит пешком к луне?

Мама ничего не знает. Она думает, луна — это которая над крышей. Эту луну знают все. По телевизору показывали, как по ней ходили космонавты в скафандрах и ездила машина — лунник. Все видят эту луну. Она то круглая, как фонарь на столбе, то делается половинкой, будто ножиком от неё кусок отрезали… Бабушка тогда говорит: месяц ущербился.

Его луна не на небе. Она в Берёзовом логу. А Берёзовый лог — это ого как далеко! Туда надо идти целый день. С компасом, потому что через дикий лес. Без компаса не суйся: раз-два — и заблудился: у кого в лесу дорогу спросишь? У зверей? И нужна карта. Карта — вот она, в кармане. Ни у кого больше такой карты нет. Берёзовый лог без карты и компаса ни за что не найти. И надо быть путешественником. И охотником.

Его луну никто не видел, ни один человек. Только они с отцом. Было это очень давно, когда они ходили в Берёзовый лог, весной. Ещё про луну и Берёзовый лог знает Таня Огородникова. Он рассказал ей про свой поход, потому что Таня умная и всё понимает. И умеет хранить тайны.

Он взял бы в экспедицию Таню, но нельзя. У Тани неправильный клапан в сердце. Не дойти ей до Берёзового лога. На лыжах Тане разрешают только возле дома, и всё из-за этого неправильного клапана.

Он рассказал бы маме про свою луну, но знал: мама не поверит. Скажет, выдумки. Навыдумывали, скажет, а на самом деле ничего не было. Никакой луны.

Но всё было. Был тихий вечер в Берёзовом логу. Они сидели с отцом у костра, а в сумерках ходил по лугу коростель и кричал: «Дыр-дыр! Дыр-дыр!»

Всё в логу замерло, и только ходил в тумане коростель и всем: птицам и рыбам, деревьям и шмелям, лягушкам и стрекозам — кричал:

«Дыр-дыр! Дыр-дыр!»

Дескать, замрите и слушайте. И глядите во все глаза. Сейчас что-то будет, что-то свершится.

Вот тогда он и увидел её, свою луну. Из-за горы сквозь сосны пролился серебряный свет и показалось что-то огромное, ослепительно сияющее. Огромное, круглое вырастало над горой, заливая долину Росянки, весь Берёзовый лог белым тихим светом. Всё замерло, стихло, даже вещун-коростель умолк. Перестали играть на своих дудках лесные сверчки.

Луна сияла в полнеба, касаясь одним краем горы. И была она совсем рядом! Можно было забежать на гору, протянуть руку и притронуться к ней.

Но он не побежал, завороженный, онемевший от страха. На луне были пещеры и вулканы, каменные зубчатые стены, башни и дворцы — всё серебряное: шпили, водопады, корабли под парусами…

Ах, как жаль, что он не побежал тогда! Ведь только бы через Росянку перейти, только на гору забежать! Луна была за соснами.

Но был он тогда совсем маленький. Побоялся. Сейчас другое дело. Сегодня ему уже пять, пошёл шестой! И есть оружие…

— Мне нужен НЗ, — сказал он маме.

— Что это ещё такое, «энзе»? — не поняла мама.

— Это, — пояснил отец, — неприкосновенный запас провизии. Сухари, галеты, сахар.

— Чеснок тоже, — добавил сын. От опытных людей он слышал, что без НЗ в экспедиции нельзя.

Рассовав по карманам чеснок и сахар, он снова осмотрел оружие. Приготовленное с вечера, оно лежало в его комнате на табуретке, двуствольное ружьё, автоматическое. И револьвер. Тоже автоматический, скорострельный. И патронташ. Патронташ — подарок отца, настоящий, с медной застёжкой. Он застёгивается, чтобы не промокли боеприпасы.

В патронташе — запас автоматических лент. Вчера ездил в универмаг, накупил на большой железный рубль. Не хотели давать так много, но сказал — в экспедицию. Дали…

— Мама, ты не волнуйся. Сегодня я, может быть, не вернусь, — сказал он. — Могу не успеть. Буду ночевать в лесу.

— Спасибо, что предупредил, — сказала мама. — Ты-то что молчишь? — повернулась она к отцу. — Ночевать в лесу! Вот они, ваши ночные шушуканья. Сейчас же раздевайся, никуда не пойдёшь!