Джефф Нун - Вирт [litres]

– Неужели я тебя не удовлетворила? – сказала она.

Я вынул перо изо рта.

– Как оно называется? – спросила она.

– Генерал Нюхач.

– Это значительно выше обычного уровня, мальчик. Ты уверен, что выдержишь?

Я не ответил.

– Ты когда-нибудь употреблял Сосуна, Скриббл?

– Что это?

– Сосущие перья. С их помощью делают Вирты. Они работают, как обычные перья, только в обратную сторону. Вместо того, чтобы давать нам сны, они крадут наши сны. Потом меня запускают внутрь – меня или кого-то еще из неудачниц. Любого, в ком есть хоть немного Вирта, чтобы придать снам реальность. Они микшируют меня в снах, Скриббл. Я, кстати, одна из лучших. Жизнь невеселая, да, но зато платят пристойно. Может быть, сам соберешься попробовать.

– Вряд ли.

– А мне кажется, у тебя должно получиться.

– Нет, только не я.

Я отвергал все.

– Я, наверное, тебя обломала, в этом Догвирте? – спросила Синдерс.

– Нет.

– Ты просто не хочешь со мной разговаривать? В этом все дело?

– Не в этом.

– Ох, Скриббл… ты действительно знаешь, как возбудить Вирт-девушку.

Неожиданная мысль; может быть, я смогу перекачать эту женщину? В ней много Вирта, и она очень ценная… может быть, я смогу ее выкрасть, и сделать обратную перекачку, и вернуть Дездемону.

– Я реальный, Синдерс, – ответил я. – Ты видела мои глаза.

– О да, ты даже слишком реальный, малыш. Так к чему тогда вся эта суета? Почему ты так боишься плоти?

– У меня были женщины, – закричал я.

– Разумеется, – она надо мной издевалась.

– У меня есть женщина, – сказал я. – Очень хорошая женщина.

– И где же она? Если она вся такая хорошая, почему же она не с тобой?

Я молчал.

– Котик язык проглотил?

– Я не понимаю, зачем ты вообще затеяла этот разговор. У меня времени нет, меня ждут дела.

– Я не люблю, когда люди вот так убегают от моего искусства.

– Просто я испугался.

– Вот о том и речь.

Ее глаза посылали мне отчаянные сигналы. Но я хотел лишь одного – поскорее убраться прочь. Подальше отсюда. Но ее голос потянул меня обратно.

– Знаешь, что самое грустное? Что я и вправду могу тебе кое-что дать. Кое-что очень хорошее. Но тебе это не нужно, да, Скриббл?

В мерцающем водянистом свете ее глаза были глубокими, лунно-зелеными, в звездных искорках желтого. Люсинда придвинулась ближе и поцеловала меня. У нее на губах – запах меда, и я вдруг почувствовал, что таю. Таю в дожде, и воде, и в Виртплоти. Она провела пальцами мне по шее – словно рябь пробежала по поверхности луны, отражавшейся в водах Корабельного Канала.

Просто сделай это.

Я оторвался от ее губ.

Она смотрела мне прямо в глаза, и я просто не мог в это поверить.

– Я возвращаюсь домой, – сказала она. – Сегодня вечером Барни работает. И потом он собирается в Теневой город. Ты не хочешь пойти со мной?

– Я вообще-то не очень-то хорош в постели, – прошептал я.

– Надо практиковаться, – сказала Люсинда.

Она казалась бледной фигурой во тьме, но ее слова пронзили меня до самого сердца.

Надо практиковаться.

Просто сделай это.

Это было жестокое искушение. Такой сильный соблазн, что я все-таки не удержался и заглянул в самую глубь ее глаз, и увидел там что-то новое – чужое, что-то, что принадлежало не ей. Как будто кто-то другой на миг вселился в Люсинду, и теперь на меня глядели другие глаза – голубые, такие знакомые…

– Дездемона? – закричал я. – Это ты, сестренка?

Это был тот, прежний взгляд Дездемоны. Любовь и страсть. Меня бросило в ее объятия; воспоминания накрыли меня с головой. Мне просто не оставалось ничего другого, кроме как отвести ее домой, где мы занялись любовью у статуи Девы Марии. Мы осуществили Католический Трах, и это при том, что я абсолютно неверующий. Ну и ладно. Я занимался любовью с Синдерс О’Джунипер, королевой розовых перьев. Разумеется, это было не в первый раз – кто из парней не драл ее в Вирте? – но теперь это было реально , слишком реально. Почти невыносимо. И особенно – с Дездемоной, мерцающей в глазах Синдерс – зовущих, манящих глазах. И когда мы достигли оргазма, и женский голос кричал: «Спаси меня, спаси меня!» – я даже не понял, кто это, Синдерс или моя сестра. Вот почему все это было и горьким, и сладким одновременно, с кровью Девы, капающей мне на кожу, пока оргазм не взорвался во мне и я не выплеснул все наружу, в сон и реальность, пока не заполнились оба.

Я проснулся в объятиях сестры, во всяком случае – по ощущениям, а потом Синдерс зашевелилась и повернула ко мне свое сонное лицо.

– Что с нами было, детка? – спросила она.

– Я не знаю.

– У меня было странное чувство, как будто я была кем-то другим.

Так все и было. Ну, типа того. Частично. Наполовину. У меня просто не было слов, чтобы передать, что я чувствовал.

– Хорошо было, – сказала она, но я не испытывал никакой гордости или чего-нибудь в этом роде. Потому что я знал, что Дездемона была со мной, используя Вирт в Синдерс, чтобы добраться до меня.

– Повторить не желаешь? – спросила Синдерс.

– Нет.

– У тебя есть другие дела?

– Ага.

И я рассказал ей о Дездемоне, и о том, что я пытаюсь ее вернуть. И обо всех сложностях и препятствиях. И Люсинда сказала мне одну вещь, которая просто меня убила.

– Может, попробуем перекачать меня?

Что я мог на это ответить?

– Во мне много Вирта, – сказала она. – И я думаю, что я все-таки представляю какую-то ценность. Во всяком случае, ее хватит, чтобы удовлетворить Хобарт. Давай сделаем это. А то достала меня эта жизнь.

Я тупо молчал, лишившись дара речи.

– Нет. Нет, так нельзя.

Я действительно это сказал. Синдерс значила для меня слишком много. Даже если я никогда не увижу ее снова. Слишком много.

Она закрыла глаза, словно отгородившись от мира, и когда она заговорила, ее слова исходили из далеких глубин внутри сна.

– Найди, чего хочешь.

– Я пытаюсь.

– И не теряй веру.

Ее последние слова перед сном.

Я выбрался голый из Католической постели, пытаясь найти свою разбросанную одежду в мутном сером освещении. Луна светила в окно сквозь клочья облаков. Может быть, уже поздно. Я поднял мою куртку и вытащил из внутреннего кармана серебряное перо. Бросил последний взгляд на Синдерс.

Что я делаю, идиот?! Ухожу от такой женщины!

Я посмотрел сколько времени на цветочных часах и положил перо в рот.

Губы, оправленные в серебро.

Падаю…

Поглощенный тьмой…

Что…

Здесь ничего…

Я…

Темнота…

Здесь ничего…

Здесь ничего нет! Твою мать, господи боже!!!

Темнота…

Падаю…

Меня здесь нет. Здесь нет даже меня. Просто мысль, что я здесь. Я думаю. Или не думаю. Нет, не переставай думать, Скриббл! Потому что тогда тебя точно уже не будет. Не переставай думать…