Евгений Кострица - Рарник [СИ]

Несколько настороживало и то впечатление, которое произвела на меня эта пылкая юная особь. С чего бы бесчувственному каменному чурбану испытывать к человеческой самке желание? Наверное, для элементаля было бы естественно увидеть волнующую разум гармонию куска какого-нибудь горного хрусталя. Но меня взволновала мягкая и теплая девушка!

Значит, эта «мыслящая ясность» совсем не пуста? По крайней мере, в ней есть скрытая предрасположенность испытывать к красивой женщине особые чувства. Значит, мы принадлежим к одному виду, ведь сексуальный инстинкт не мог обманывать. Выходит, я человек или когда-то им был?

Но что является определяющим признаком человечности, чтобы отличить его от разумной крольчатины? Если бы я узнал такой атрибут, то поискал бы его у себя и вопрос бы решился. А если такого качества нет?

Я раздраженно мотнул «головой» и едва не выдал себя. Из-за угла как раз вынырнула магичка. Она настороженно застыла, боковым зрением заметив движение. Мне повезло — чуть выше на скале толкались несколько моих «родственников». Камень мог скатиться оттуда. Если бы я умел дышать, то непременно бы выдохнул с облегчением.

Враг успокоился и занялся тем, что умел лучше всего — массовым и виртуозным убийством. В отсутствии зрителей игривость и артистизм пропали, сменившись выверенной скупостью движений, рационализмом и точностью. Но даже сейчас эта пластика завораживала. Девушка уверенно контролировала поток бушевавшей энергии, вырывавшейся из неё то морозной струей, то жаром огня. В её балете повторялось всего два грациозных па, но ведьма делала их так же легко, как дышала.

Какое красивое и безжалостное существо! Теперь оно, наконец, смогло расслабиться, сбросив маску улыбчивой и озорной девочки. В синих глазах словно погасло тепло, оставив холодные льдинки. Уверенность, стальная воля и жесткая властность — теперь магичка выглядела старше и уж никак не напоминала подростка.

Найдя взглядом новые цели, она с эффективностью механизма превращала живой камень в мертвую крошку и пыль. Но вот меня она пропустила, приняв за уже разбитых на куски собратьев.

Мысленно ухмыльнувшись, я почти беззвучно собрался в массивную громадину за её спиной. Скрип снежных кристаллов переходил в треск пламени и грохот разрываемой горной породы — в такой какофонии услышать стук камней почти невозможно.

Тяжелые булыжники вопросительно нависли над девушкой, словно спрашивая разрешения, но я всё ещё медлил.

Золото, забранное в два детских хвостика, трогательная родинка на шейке, хрупкие ключицы, крохотные красные стеклышки в маленьких ушках…

Я чувствовал себя так, словно хочу ударить ребёнка.

Нет, это же наваждение! Надо бить! Передо мной безжалостный и хладнокровный монстр, прямо сейчас выжигающий каменных братьев!

Я решительно поднял камни повыше.

Вот, сейчас!

Нет, не могу! Слабак!

Что-то внутри яростно протестовало. Но не потому, что мне стало жалко врага. Да, он жесток, умен и заслуживает уважения, но никак не жалости. Просто чертова ведьма слишком красива! И казалось, что это неземное совершенство обладает некой сакральной и самостоятельной ценностью, разрушить которую стало бы святотатством.

В этот момент девушка что-то почувствовала и обернулась. Я стоял почти вплотную — в ее глазах мелькнуло удивление, но не страх. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. И вдруг она закрыла глаза и закричала — пронзительно, страшно, совсем по-звериному.

Трудно поверить, что человеческое горло способно издать такой вопль. Нет, это не было криком ужаса и отчаяния загнанной жертвы — это был настоящий боевой спелл*. Его вполне бы хватило, чтобы отскочить и обездвижить, влепив снежный заряд, а потом спокойно и методично расстрелять огнем издали.

Но все сложилось иначе. Этот дикий крик лишил меня контроля над телом, и я почувствовал, что энергия, связывающая его части, исчезла. Камни отделялись друг от друга и падали, а два из них висели прямо над головой ведьмочки. Бедняжка продолжала истошно вопить, и они опустились сами собой, с неприятным хрустом размозжив череп.

Через несколько секунд ко мне вернулась энергия и способность к движению, но что-либо делать уже не понадобилось. Так восхищавшее меня тельце лежало между забрызганных мозгом и кровью камней, как сломанная кукла.

Пусть невольно, но всё же я убил этого монстра. Поразительно, но самым опасным оказалась не смертоносная магия, а отравленная красота, парализовавшая волю и разум. Идеальное женское тело уже само по эффективное оружие подчинения, и я едва не позволил убить себя под его чарами.

Теперь у змеи вырвали ядовитые зубы, а то, что осталось уже не представляло опасности. Поразительно, что столь ничтожное физическое воздействие способно разрушить красоту и развеять иллюзию. Раздавленная черепная коробка, слипшиеся волосы, содранная кожа свисала лохмотьями, обнажая мясо лицевых мышц. Алая кровь толчками била из разорванной шейной артерии, а одно глазное яблоко выпало и повисло, держась на тоненьком жгутике.

Какая гадость! Как можно было купиться на это? Отвратительная слизь, куски мяса и жира, кал и моча скрывались за тонким и уязвимым фасадом из безупречной матовой кожи. Удивительно, как омерзительные по отдельности части, собранные в одно целое надлежащим образом, вызывают такой соблазнительно-манящий эффект.

Чертыхаясь и злясь на себя, я отошел и живописно раскидал свои камешки возле трупа, ожидая гостей. Громкие вопли не могли не услышать — за скалой раздался топот.

Первым из-за угла вывернул Зергель. Увидев изуродованное тело, он ахнул и попятился, отдавив ногу взвизгнувшей Мафе.

— Жива? — тяжело дыша, спросил Пуси, подбежавший последним.

— Без головы-то? А ты как думаешь? — язвительно ответила Мафа. Усевшись прямо на меня, она принялась растирать отдавленную ступню. — Фу, чуть не вырвало. Слишком рисовалась, звезда… Видели, какие фигуры выписывала?

— Да, синхронизацию* она держит почти на пределе. Бесстрашная. Ничего не боится. Еще бы на уровень вверх и с концами, — заключил Пуси, внимательно осматрев трупик.

— Кто её так? — побледневший как полотно Зергель встал за Мафу, словно всерьез надеялся, что она защитит его от такой же участи.

— Удар тяжелым тупым предметом. Два удара, — Пуси задумчиво провел пальцами по моим окровавленным «кулачкам» и наклонился, с шумом втянув воздух ноздрями.

— Фу! Зачем? Ты еще оближи их, — брезгливо поморщилась Мафа. — И так понятно, что не сама умерла!

— Все ясно, — Пуси многозначительно посмотрел на верхнюю площадку, где всё ещё толкались несколько элементалей.

— Что ясно? — нервно спросил Зергель, проследив его взгляд.