Георгий Зотов - Айфонгелие

– ( Добродушно смеётся. ) Я абажаю российских либэралов. Слушай, гогона, не существуй злого Сталина, на кого бы вы вообще проблэмы сваливали, э? Ладно, при мне все выполняли и перевыполняли план, стучали друг на друга, клялись умэреть за дело камуныстической партии. Но немцев как-то победили, верно? Тэперь напади на вас двадцать хомячков, они ж за нэделю до Урала дойдут. Все расслабились, никакой борьбы, разве что схватки за мэсто в престыжном крафтовом пивном баре после работы.

( Тонкий звон дребезжащих бутылок. )

– Хватит читать лекции о политике. Что порекомендуешь выпить?

– «Хванчкара», канэчна.

– Там слишком много сахара.

– Вот вы заколебали, да? Гогона, жить вообще врэдно, от этого умирают. Мне страшно тут на застолья ходить. Сейчас ты скажешь, что ешь только рукколу, выращенную на склонах итальянских Альп и собранную в пэрвую нэдэлю сентября, посыпанную козьим сыром, причём козу доила сама Донателла Версаче. А где вино домашнее, где чахохбили, где аджабсандал, э?! Вы не едите, а натурально хренью страдаете.

– ( Измученно. ) Достаточно этой грузинской ярости. Лей «Хванчкару».

( Звук вытаскиваемой пробки. )

– Ну как?

– ( Облизывая губы. ) М-м-м! Отлично!

– Да уж, это не твоё дэбильное «пино гриджио». Вернёмся к началу. Ладно, я не против, согласуем как фынальную вэрсию: Иисус – добро, а Сталин – зло. Так вот: самнытельно, что высшие силы лишь ради развлэчэний прынэсли сюда Христа через тысячелетия, а меня – в пик моей популярности как эффэктивного мэнэджера. Я дэйствительно параноик, но паранойя в моё время считалась искусством выживания. Распутин приучал себя к ядам, поэтому, когда его рэшили отравить цианидом, планы убийц сорвались.

– Да, пришлось Григория Ефимовича застрелить и бросить тело в прорубь.

– ( Разочарованно .) Не думал, что хипстеры это знают.

– ( Снисходительно. ) Гугл.

– Бля.

– Вот. Прими как данность.

– ( Глоток. ) Нэважно. Прадолжым. Кто же эти загадочные высшие силы, которые могут взять и кинуть во врэмени, куда им заблагорассудится, самого Иисуса и величайшего из вождей Зэмли? Я нэ знаю. И у меня сомнэния, что мы единственные пэрсонажи, задэйствованные в их нэпонятном и коварном плане. Диах, гогона [26] Да, девочка ( груз. ). . Я учился в семинарии, пусть и недолго, и знаю мистическое значение Святой Троицы. Я чувствую сэрдцэм – есть третий! Как только мы его найдём, нам откроется правда воскрэшения. Я не исключаю, что послан сюда как пророк.

– ( Смех. ) О да. Похоже на голливудский фильм класса «бэ».

– ( Обидевшись. ) Сама ты класса «бэ». Я нэ могу тебя расстрэлять за твой хипстэрский юмор, но пораскинь мозгами, э-э-э. Всё нэспроста. Логично было, чтобы третьей по сюжету оказалась ты, но… ты не ысторыческая личность. Бэспокоит другой вэщ. Если Иисус пешка в нэвэдомых руках – точно ли он создал наш мир? Я слышал ваш разговор. Он, похоже, истинный Спаситель. У него нэт ни малейших сомнэний в сотворении комаров и всего остального. Но не стал ли он жэртвой глюков?

– ( Твёрдо. ) Я ему верю. Он создал на моих глазах пять тысяч рублей.

– ( Махнув рукой. ) Такие вэщи могли поражать людей в древности, но явно не в наш век. Я не Господь, однако тоже умею делать чудеса. Ничего сложного. Ввёл карточки – и накормил пятью хлэбами двэсти миллионов чилавэк. Воду в вино? Выпустил бы постановление от имени Вэрховного Совета, что вода – это «Ркацители», а кто считает иначе – враг социализма. Заверяю тебя, все начали бы дружно пить из-под крана и пьянеть на глазах. Атнэсись к моим словам серьёзно… я тэбя очэнь прошу.

– Я стараюсь. Но мне сложно. Он вылитый Христос. А ты не похож на Сталина.

– ( Горько. ) Знаю. Я мутировал. Даже облачись я в китель генералиссимуса и укрась его золотой звездой, я не стал бы прэжним. Ваша обыденность меняет людей круче пыток или угроз. Всэго год жизни в Москве или Ленинграде, и ты сам не замечаешь, как начинаешь говорить на птичьем фэйсбучьем наречии, постить котиков во Вконтакте и слать другу на дэнь рождения блядские картинки с цвэточками. Вы уже и позвонить никому не можете. Цвэты дарите выртуально, открытки отправляете выртуально, даже трахаетесь выртуально, хотя откуда взялось это идиотское слово «трахаетесь»? В моё правление «трахнуть» означало ударить. Похоже, чтобы исправить палажэние, надо нэмэдленно расстрелять треть Москвы, а ещё треть отправить на комсомольские стройки в Сибири. Я и сам превратился в невесть что. Стыдно признаться, гогона, но на аватарку в Фэйсбуке поставил Бреда Питта.

– ( В ступоре. ) Господи… зачем?

– ( Со слезами в голосе. ) Да я сам не знаю!

( Слышна парочка лёгких всхлипов ).

– Ой, не надо. Спокойнее.

– Ваймэ! Успокоишься тут.

– Допустим, я признаю твою правоту. Но тогда всё решится максимально просто. В этот бар уже пришли Иисус и Сталин. Значит, третий человек тоже явится сюда. Вопрос только, как мы его распознаем… Да уж, по классике жанра, это должна быть я.

– Э-э-э…

– Но такую версию мы отвергаем, генацвале Джугашвили. Потому что ты в курсе, кем являешься. И Христос знал. А я простая девушка двадцать первого века, и у меня ноль ощущений, что я родилась Клеопатрой, девой Марией или Маргарет Тэтчер. Роддом, пошла в школу, закончила институт, съехалась с парнем, рассталась… ой… ой… ой…

– ( Недоуменно. ) Что, тэперь ты плачешь?

– Да, ещё бы. Ведь у меня такая скучная жизнь по сравнению с вашими.

– Слющай, Иисус был распят в трыдцать тры года. Ты считаешь, это весело?

– ( Резко прекращая плакать. ) Нет. Я что-то передумала.

– Вот и славненько, гогона. Давай чуток посидим, подождём, когда появится третий. А пока его нэт, выпьем ещё нимнога и душэвно побэсэдуем на одну интэресную тэму.

– Какую?

– Секс.

(полтора километра от метро «Алтуфьевская»)

…Встреча была назначена на восемь вечера, и он опаздывал. Cначала стоял в пробке, потом хаотично искал, где поставить машину. Коллеги, по традиции, остались внутри «ауди» на стоянке: он строго-настрого приказал им ждать сигнала. Стоило бы поехать на метро, но не смог себя пересилить. Подняв воротник кожаной куртки, ёжась от сильного ветра, долговязый прохожий вышагивал по дворам однотипных панельных домов, уточняя дорогу по навигатору смартфона. Удивительно, полчаса от центра Москвы – и ты попадаешь в разверзшиеся врата ада. На Чистых прудах и Тверской давно все киоски снесли, а тут сколько хочешь: и шаурма, и гамбургеры, и выпечка в тандыре. Слева говорят на таджикском, справа на узбекском. Северные районы уже настоящее среднеазиатское гетто, хотя никто этого не признаёт. Гастарбайтеры снимают обшарпанные бабушкины квартиры, селятся там по двадцать человек – одна смена спит, другая пашет. У дорог блистают огнями наспех собранные из пластмассовых блоков магазинчики и кафе. Реклама обещает десять роз за пятьдесят рублей, стакан горячего кофе за сто и «эконом-стрижку». Обезьяний язык. Девяностые годы застыли на окраинах и никуда уходить не хотят. Какое счастье, что он далёк от этого.