Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Личардо же слышал примерно вот что.

Истинный Гуго Франкенштыбз — естествоиспытатель из города Цига, прославленный тем, что впервые оживил искусственное существо (гомункулуса) в обход привычных некромантских ритуалов. В дальнейшем его успешный опыт лёг в основу новой науки — биомантии, каковая процветает в Эузе.

Впрочем, об успешности опыта Гуго можно говорить лишь условно, поскольку оживлённое учёным существо его же и убило. Возможно, из мести да из обострённого чувства справедливости, но хочется надеяться, что из исследовательского интереса. Тому, кто впервые Личардо о том рассказывал, почему-то очень хотелось на это надеяться.

«А зачем нужны были живые тела?» — спросила Клеопатрикс у того, кто назвался именем Гуго. Тот ответил: «А затем, чтобы выстроить моё тело!». — «Но как же тогда живые тела оказались в Циге?». — «А способы нужно знать!» — ухмыльнулся собеседник.

Так вот, Клеопатрикс тогда сумела узнать у него способы. И пользуется ими по сей день — как тогда, помните, в замке Окс.

Но главное: дурацкое блеяние госпожу по ночам не тревожит. А всё почему? Потому что засыпает — удовлетворённая.

Личардо прибыл на козлах большого экипажа, запряжённого четвёркой крепких мёртвых коней. По его словам, он должен был отвезти в Циг всех мертвечих и кукол, оставшихся от разрушенных в Саламине септим.

— Наверное, всех, за вычетом тех двенадцати, кто отправлен в нижний мир на подмогу к Мад? — предположил Запр.

— Ну да, наверное, — Личардо был явно не в курсе.

Поскольку слова мажордома звучали странно, ректор Квиц медитативно связался с самой Ангелоликой. Та подтвердила, что передавала Личардо такие указания, однако, заметила: ситуация изменилась.

Грядёт серьёзное наступление на Эузу, поэтому в Циг никого возвращать не надо. Все гарпии — и мертвечихи, и куклы — понадобятся здесь, в Старых Могильниках. Как-никак, отсюда до границ Эузы гораздо ближе, чем из любого Запорожского города.

— Оно и разумно, — добавил Квиц от себя, — раз уж устраивать вторжение в Эузу, силы надо копить по эту сторону Порога Смерти, а не по ту. Как-никак, у Порога пропускная способность ограничена.

— А что ещё передала Ангелоликая? — с надеждой спросила царевна.

— Тебе, Лейла, Ангелоликая с Оксоляной шлют персональный привет, — ректор Квиц, надо же, опять ошибся. Можно подумать, Оксоляна и Лейла — чем то похожие имена.

— Вы перепутали, господин некромант, — поклонился Квицу Личардо, — перед нами находится царевна Оксоляна, а Лейла, по-видимому, уехала с госпожой…

— Ничего я не напутал! — обиделся Квиц, — как Ангелоликая сказала, так и передаю. Там, внизу, уже в текущем месяце должно всё решиться, и, они говорят, очень хорошо, что как раз успевают на свою инаугурацию. Ангелоликая воссядет на Мёртвый Престол как Владычица Смерти, Оксоляна же будет дежурить в Пентагональном чертоге — как Подруга Владычицы. А Тпол? Ну, над ним они будут просто весело смеяться.

Квиц, как всегда, отвечал только самому себе. Например, о Тполе его никто и не спрашивал. Что до упрямых слов, будто Лейла и есть Оксоляна — то, наверное, некроманту, который тебя поднял, можно простить это маленькое недоразумение…

Да и Лейла с Оксоляной, как-никак — не посторонние люди. Две гарпии из одного гнездав Циге, да ещё соотечественрицы по Уземфу.

В конце-то концов, ну какая разница?

То, что узрела Бланш в глазах Драеладра… Может, этого и недостаточно, чтобы опытную провидицу свалить в обморок, но вполне довольно, чтобы ей трижды подумать, что из увиденного и кому стоит сказать. И можно-то очень немногое: повлияет на исполнение. И даже ничего не сказать — опять-таки повлияет. Ведь несказанное тоже говорит.

Бланш выбежала из дворца и быстрым шагом шла по Яралу, куда глаза глядят, когда её нагнал внук. Что ж, раз нагнал, провидица готова проговорить главное:

— Драеладр ни в коем случае не должен услышать слова «гарпия» до тех пор, пока не вырастет большим. Обязательно передай это Хафизу, Дулдокравну и Кэнэкте. Пусть не задают никаких вопросов, просто поверят в важность того, что я говорю.

— Хорошо, ба! Но я-то могу тебе задать этот вопрос? Для чего нам от Драеладра прятать какое-то слово?

— Не какое-то. Ключевое слово. Сказанное в период, когда Драеладр готов его понимать, но не готов противостоять гарпиям, оно вовлечёт его в преждевременное противостояние.

— Понял. Но ты забыла упомянуть Лулу Марципарину — мать Драеладра. Её-то надо предупредить насчёт гарпии в первую очередь.

— Нет, Лулу предупреждать не надо! — замотала головой Бланш.

— Почему же? Признаться, её-то надо предупредить в первую очередь. Дело в том, что был у нас с ней один разговор, в который я вплёл кое-что из истории Кешлы — и тема гарпий очень её впечатлила…

— Вот и не надо трогать впечатлительную Марципарину, — сделала вывод Бланш, — вот и не надо. Скорее всего, только хуже будет.

— Она поступит наоборот? — догадался Бларп. — Что ж, и это на неё похоже.

На многих похоже.

— Что ж, выполним в точности, — пообещал Бларп. — Надеюсь, поможет.

Да, он ещё надеется — вот и славно. Надежда — обязательное условие. А стоило Бланш рассказать, сколько простора осталось надежде в глазах Драеладра — пропала бы и она.

Ибо в одном глазу — полная и законченная безнадёга, во втором не захвачен гарпией лишь один маленький сектор. Бларп, и Кэнэкта, и Дулдокравн — все приютились там.

А глаза-то не рядового дракона. Глаза правителя, продолжателя династии, в эти глаза сведена не одна судьба, а судьбы драконьей расы.

Но вот парадокс: по глазам получается, что династия почти не имеет шанса продолжиться. А если так, то и взгляд Драеладра теряет значимость. Может, он всё же не представляет всеобщую судьбу? А если так, то и успех у гарпий выйдет не таким полноценным. Но если гарпии не преуспеют, у династии Драеладра всё-таки появляется новый шанс.

Круги. В истолкованиях провидицы подобным кругам не место. Эти круги несут порочный отпечаток характерной логики гарпий. Логики колебаний от надежды к отчаянию. Логики движения маятника, ошибочно принимаемого за цельнокруговое.

В том-то и таится главный порок порочного круга.

Пытаясь освоиться с посланием глаз Драеладра, Бланш в молчаливых размышлениях прошла через центр Ярала, миновала последний ряд кучно расположенных домов и углубилась в ночную тьму, сгустившуюся над Белой горой. Сопровождавшиё её Бларп без крайней нужды не нарушал тишины. Лишь раз тронул её за рукав:

— Дальше идти не стоит. Оползневый склон — опасное место.

— Важное место, — возразила Бланш, но, разумеется, туда не пошла.