Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Да, в Ярусном мире покуда не миновало утро, а впечатление такое, будто спустился вечер — так много проведено напряжённых мыслительных действий, и так много узнано о сущностных основаниях самых различных из женских судеб.

Любая судьба по-своему всеобъемлюща. Поэтому удивляться ли, что сегодняшнее утро вобрало в себя также день, вечер и ночь?

Умница Бларп. Но и Бланш-то не подкачала: задала внуку правильные вопросы. Как, впрочем, и положено «невесте-советчице» — ведь так провидица определила свой тип?

Но стойте! Чего-то главного они с Бларпом не обсудили. Чего-то существенного об одной из женских судеб.

Лулу Марципарина Бианка! Ну конечно же, вопрос о ней!

Чтобы задать последний вопрос внуку, провидица стала спускаться, благо, его фигурка так и стояла на пирсе в ожидании отлёта замка.

Бларп увидел смену направления движения бабушки и сам стал подниматься ей навстречу: что за чуткий к её желаниям внук. Примерно на середине верёвочной лестницы они встретились. Бларп спросил, широко улыбаясь снизу:

— Ты хотела спросить о Марципарине?

— Да. Ты как догадался?

— По глазам увидел, — уклончиво сообщил внук.

— Ну так как же наша родительница Драеладра? К какому бы типу ты её отнёс? — провидица затаила дыхание, чему даже сама удивилась.

Ибо кто здесь, в самом-то деле, провидица: она или внук?

— Ни к какому, — рассудительно покачал головой Бларп.

— То есть?

— Думаю, перед ней распахнуты все шесть путей, она же пока не определилась, какой выбрать. Каждый из них чем-то её притягивает…

И в самом деле, подумала Бланш, в том-то и главная неопределённость её прогноза по глазам Драеладра. Ну да: Марципарина просто пока не выбрала. Она будто зависла в пустоте между судьбами — и в предстоящей жестокой борьбе миров и рас может оказаться по любую сторону.

Как это по-человечески понятно!

Личардо как приехал, так и уехал — негоже ведь замку Окс-в-Дроне так надолго оставаться без мажордома. Дождался решения Ангелоликой Клеопатрикс, а тогда, не мещкая, сел в свой пустой экипаж и стеганул поводьями лошадиные крупы. Никого из гарпий с собой не забрал — а ведь обещал подвезти до Цига. Оказывается, больше не надо.

Всё потому что учителя из Цига, да и многие гарпии-ученицы в скором времени соберутся здесь — в Старых Могильниках! Ангелоликая задумала передислокацию прямо на ходу, спешно передавая свои указания через Квица. Тот аж сиял, когда рассказывал об инициативах госпожи. Должно, решил, что Новомогилянская академия пополнится новыми педагогами и сможет, наконец-то, открыться. Мечтатель! Быть ли ему ректором в учебном заведении для гарпий госпожи Мад — вопрос ещё далеко не решённый. А в Старых Некрополисах будет основано именно оно. Царевна бы поручилась, что так и будет, уж она-то знает Ангелоликую всяко получше наивного некроманта, опрометчиво зовущего Лейлой царевну с другим именем.

Нашепчу на него Ангелоликой, мстительно думает Оксоляна, но потом вспоминает: Ангелоликая-то воссядет на Мёртвом Престоле, в самом низу нижнего мирового яруса — затруднительно ей будет что-либо нашептать! Особенно, если мерзавец Квиц — единственный канал связи с будущей Владычицей. Или… Нет, будет-таки надежда нашептать! Ведь у Владычицы Смерти откроется канал медитативной связи с любым из своих подданных! Когда-нибудь Ангелоликая, утомившись от рутинных обязанностей на Мёртвом Престоле, вспомнит о скромной царевне Уземфа, подумает: как там моя Оксоляна? И вот тогда — тогда ей про Квица всё-всё-всё будет рассказано. Ведь царевнам не должно же прощать обид.

— Лейла, посторонись-ка, — звучит противный голос некроманта.

Ну конечно же — Оксоляна встала у него на пути, точно в проёме ректорского склепа. Придётся-таки посторониться, она ведь теперь легка как пушинка, особой преграды для тяжеловесного упитанного мертвеца не составит. Но лживых слов царевна без возражения не оставит:

— Я не Лейла, я Оксоляна!

— Какая разница?

— Большая разница! — в ярости визжит Оксоляна, и звук её голоса оказывается едва ли не омерзительней квицевского. — Я царевна Уземфа, а Лейла — не царевна! Она дочка жалкого визиря!

— Слушай, девочка, — цедит Квиц сквозь передние зубы, — мне надоело с тобой пререкаться, но это я тебя поднял! И я видел твою киоромерхенную суэниту — «призрачную шкатулку», по-вашему. Причём она у тебя именная, и на ней ясно написано имя «Лейла». Так что не надо выдумывать!

И вот тогда-то до царевны доходит причина недоразумения. Ну конечно: когда они с Лейлой ещё в Циге собрались подружиться, то в знак вечности дружеских отношений обменялись именными шкатулками.

То-то теперь недалёкий некромант и ориентируется на глупую надпись на футляре, считая её документом. Души-то, хранящиеся в шкатулках, сами по себе не подписаны, а тени их все на одно лицо.

А потом в Старых Могильниках стали собираться учителя из Цига. Постепенно, ведь путь всё-таки неблизкий, пусть большей частью и пролегает по Большой тропе мёртвых, сильно ускоряющей движение. Первым добрался банкир Карамуф, правда, выснив, что никого из остальных ещё нет, снова уехал по делам. Да столь быстро, что Оксоляна просто не успела к нему выйти из удалённого склепа, занимаемого ею вместе с прочими — покуда бессловесными — остатками боевых гекс.

Уехал, но, по словам Запра, обещал вернуться.

Зато на следующий день прибыли сразу двое: во-первых, умница и красавчик Фарадео Фарадей — ему Оксоляна попросту постеснялась показаться в своём нынешнем виде, хотя так хотелось перекинуться хоть словечком с таким образованным человеком; во-вторых, будущий эузский министр Гзырь. К нему Оксоляна не вышла по другой причине — больно уж противно смотреть на его слюнявую морду. Правда, обе причины сошлись в одну, когда Фарадео и Гзырь принялись прогуливаться под ручку мимо дальних могилок.

Эх, будь Оксоляна во всеоружии красоты, она бы мигом отшила слюнявого Гзыря и одна всецело завладела умным красавчиком — благо, и в Саламине поднабралась кой-какого полезного опыта любовного завладения. Однако, смешно и думать о соперничестве, пока она не во всеоружии.

Но ведь будет? Будет! Приезд учителей из Цига — утешительный знак.

Ведь объявится и бальзамировщик Фальк. А он — не просто красавчик, а ещё и тот человек, который способен вернуть красоту и привлекательность любой мёртвой женщине. Милый Фальк! Очень хорошо, что он ожидается, очень вовремя. Ведь наверное же, Фальк явится со своими бальзамами. Сможет всех, кому это нужно, перебальзамировать.

А нужно почти всем, кого в Старых Могильниках отщепили от глиночеловеческого брикета. Точнее, всем, кроме кукол. Куклы-то — дуры деревянные, в них бальзам и налить-то некуда. Но худо-бедно существуют, на добрую славу кукольному искусству Запра. Он молодец!