Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— О, — сказал он, — я его знаю. Это же слуга нашей Оксоляны… Но постойте! Это же тот самый слуга, который учинил в моём доме смертоубийство мёртвого дворецкого! И, как мне писали, госпожа Ангелоликая, вашего мажордома Личардо прикончил тоже он.

Вышедшая на шум Ангелоликая грозно нахмурилась. Да и царевна Оксоляна, не будь её новое лицо деревянным, нахмурилась бы ничуть не меньше! Так её подставить! Так её разгневать! И это в тот самый час, когда она думает, возвращать ли Ынышару своё расположение.

— Он достоин смерти! — заверещала царевна. И, чтобы не возникло двусмысленности, специально уточнила. — Я говорю о смерти с маленькой буквы. Которая не у Владыки, а наповал.

— А хороши мои куклы! — с чувством сказала Мад. — Настоящие гарпии.

Слова Ангелоликой вызвали долгую дискуссию, которая не утихла и на следующий день. Оксоляна же застала самый её финал.

— Кстати, о куклах! — оживлённо воскликнул мертвец Карамуф, отвечая слегка живому пессимисту Фарадео, — Спешу заметить, вы их сильно недооцениваете!

— Да как же недооцениваю? Напротив, я их очень ценю. Просто я утверждаю, что куклы — это не гарпии. Только и всего.

— Да почему же куклы не гарпии?

— А потому, что иначе у вас выходит пустое жонглирование понятиями! — возмутился Фарадео. — Гарпия, она какова собой? Известное дело: крупная птицедева! То есть, крылья оперённые наподлобие орлиных, нижние конечности с орлинысми же когтями, торс человечий, голова человечья. Где всё это у куклы? У куклы такого нет!

— Вы согласны побиться об заклад, что у кукол ничего нет от гарпии? — со злорадством спросил банкир.

— Да, согласен, — Фарадео всё горячился. А пора бы подумать.

— На пятьсот некроталеров?

— На пятьсот!

— В таком случае, — тоном ярмарочного фокусника продолжал Карамуф, — пойду попрошу соизволения госпожи Ангелоликой обратиться с деликатной просьбой к рыцарю Запру и ректору Квицу.

— С какой такой деликатной просьбой? — спросили в один голос Квиц и Запр, случившиеся здесь же, на ступенях меньшей из гробниц.

— Деликатность просьбы определяется близостью её к тайне посмертия, — загадочно сказал Карамуф, исчезая за колоннадой бывшего ректорского склепа, теперь облюбованного Мад.

— Чего? — недопонял Запр.

— Он хочет сказать, что мы с вами — будто некромант и бальзамировщик при обряде введения живого человека в посмертие.

— Да, вы некромант. Но я-то не бальзамировщик!

— Вы кукольник. Для кукол это ведь то же самое.

Фарадео меж тем пригорюнился, заранее прощаясь с пятьюстами своих некроталеров. А чего он хотел: победить банкира в игровом поединке на деньгах? Смешно, право слово.

Карамуф же нагнал такой таинственности, что понаблюдать за разрешением их с Фарадео спора вышла и сама Ангелоликая.

— Я заручился поддержкой госпожи! — гордо сказал спорщик.

И, как обещал, обратился с деликатной просьбой к Запру. В чём она состояла, царевна почему-то не поняла. Тем более — не уловила смысла ответа кукольника. Тот объявил:

— Да это же проще простого! — после чего достал отвёртку и бесцеремонно задрал Оксоляне сарафан.

Что он там делает, ужаснулась она, что он мне откручивает?

Оказалось — винты на маленькой дверце, расположенной чуть повыше кукольного живота. Надо же, как интересно! Оксоляна-то эту дверцу раньше ни разу не нащупывала. И это при том, что положила себе досконально исследовать новое нелюбимое тело.

За дверцей располагался ящичек, а в ящичке лежала «призрачная шкатулка» Оксоляны — та самая, с надписью «Лейла», по сей день сбивающей с толку некроманта Квица.

— Теперь просьба к вам, ректор, — поклонился Квицу банкир, — будьте добры, извлеките тень.

Некромант ему холодно кивнул, обратился к Запру:

— Позвольте киоромерхенную суэниту.

Кукольник передал «призрачную шкатулку» Квицу, тот повертел её в руках и неуловимым движением открыл.

То, что оттуда вышло, было душой Оксоляны. Ну, вернее, не совсем душой. Как ей когда-то объясняли, душа мертвеца и вовсе непредставима, тень же — не душа, а лишь образная её проекция.

Но не суть. Зато тень души Оксоляны удивила её саму сильнее некуда.

Тень была крылата.

— Моя душа крылата!!! — радостно воскликнула царевна.

А ещё тень скакала по двору на хищных трёхпалых лапах.

А ещё она была чернильно черна с алыми разводами, да к тому же невпопад человеческому разговору оглушительно хрипло каркала.

Так, между радостными открытиями, и старого Ынышара казнили.

Случилось это уже после того, как Ангелоликая, впечатлившись очертаниями тени Оксоляны, страстно пожелала увидеть образные проекции душ остальных кукол. Разумеется, некромант Квиц и кукольник Запр не могли не доставить ей это маленькое удовольствие.

На груди каждой куклы оказалась однотипная дверка, за дверкой — киоромерхенная суэнита, а в суэните — чёрно-алая тень птицедевы. Правда, тени из разных кукол оказались между собою внешне неразличимы. Оксоляна даже забеспокоилась: не перепутают ли их, когда будут сажать обратно. И даже если тень верно соотнесут со шкатулочкой, то где гарантия, что всё это потом засунут вм верную куклу?

Оксоляна по старой памяти стало было излагать Ангелоликой свои сомнения, но Мад её и вовсе не пожелала слушать. Чёрные тени гарпий скакали перед нею, переваливаясь с лапки на лапку, они её забавляли.

— Какие чудные падальщицы! — веселилась госпожа. — Надо бы их покормить пищей мёртвых. Эй, Какамуф! Нет ли с тобою лакомства из червяков?

— Конечно, есть! Это моё любимое лакомство. Совсем недавно я закупил в Карамце целых четыре кастрюли. Червяки выше всяких похвал, да и соус ртменный. Где, как не в Карамце, приготовят карамцкий соус?..

— Несите-ка сюда! — улыбнулась Ангелоликая Мад.

Карамуф принёс ей тарелку, и Мад, хохоча, принялась кормить своих возлюбленных падальщиц. Как уморительно они прыгали!

Точнее, мы прыгали, поправила себя царевна. Ведь они и есть мы.

Каждой из чёрных крылатых теней досталось по червяку. Но ведь в тарелке ещё осталось! Мад призадумалась:

— А что они ещё умеют? Червей из руки выхватывают, как голодные грифы, но не стоит ли их немного подрессировать?

— Стоит! Стоит! — захлопала в кукольные ладоши Оксоляна.

Ангелоликая к ней прислушалась, а весь выводок гарпиеобразных теней принялся наперебой показывать трюки. Чего только тени не творили: кувыркались, запрыгивали друг на дружку, некоторые даже изображали спаривание. Последние были озорной госпоже особенно милы.

Скормив спаривающимся гарпиям последнего червя, Мад нахмурилась.

— Принести ещё тарелку, госпожа? — предложил Карамуф.

— Нет, я хочу чего-нибудь новенького. Кстати, а смогут ли тени есть людей? Между пищей мёртвых и самими мёртвыми разница ведь небольшая…