Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

И тут же, прямо в борделе, приятели Бабозо затеяли игру в кости, в которой Швы и Ламбуто поставили на кон свои заветные бутылочки. Выиграл сам Бабозо. С преувеличенной важностью засунув трофеи в карманы штанов, он обернулся к Оксоляне.

— В следующий раз, как соберусь к тебе красавица, непременно напьюсь этих эликсиров. А то желания у меня много, но больно уж ты страшна.

Ох и устроила царевна разнос негодницам! Наступило как раз позднее утро, последние похмельные пираты выперлись из заведения, чтобы вернуться передневать на свои суда. Тут уж от Рюх с Клементиной полетели клочья! Оксоляна начала, госпожа Лейла добавила, не стесняясь в сильных уземфских выражениях.

Отдать особо ценные пузырьки с элексирами — и даже не подчеркнуть особую значимость момента!

— Я подчёркивала… — пыталась оправдаться Рюх. — У него на меня вообще не вставало, я и говорю…

— А не вставало — передай подруге! — рявкнула Лейла.

— Так я же разве против? Мне сказали — иди к нему. Я и пошла. Думала, больше некому. А когда он ничего не смог, я и решила…

— Решила она… — передразнила госпожа. — И тут же, с ходу, зарифмовала поэтические строки в кранглийском стиле:

И дурочка Рюх с этого момента стала доказывать, что на шило она не садилась. На шило, наверное, сел кто-то другой, потому что Рюх это шило даже в глаза не видела, а если бы всё же села на него, то непременно почувствовала бы седалищем.

Но Рюх — ещё ладно. Она хоть признала, что опростоволосилась. Что же до Клементильды, так эта дурища ещё начала огрызаться. И, как водится, отбрехивалась намного громче, чем Оксоляна с Лейлой на неё нападали, так что в конце перепалки можно было заподозрить, что виноватыми остались они. Крик при этом стоял такой, что случись рядом эузский шпион — всё бы выведал без остатка, даже не заглядывая в окна заведения.

Остальным бы участницам септы поддержать Оксоляну с Лейлой, да видно ещё не отошли от общения с потными пиратскими телами. Сидели себе на подушках, ресницами хлопали.

Казалось, разговор заходит в тупик.

И в этот самый миг случилось чудесное преображение одной из телохранительниц, сопровождавших «живой товар» к пиратскому Саламину от замка Окс. Да полно, телохрагнительница ли это? Лицо её стало неуловимо меняться, нос несколько сгорбился, глаза округлились и чуть выкатились из орбит, на бойцовской тунике вдруг стала заметна характерная брошь — какое-то насекомое.

Ангелоликая! Среди нас Ангелдоликая, Ангелдоликая — какое счастье!

— Значит… — вы всё время были с нами? — не могла сдержать Оксоляна тёплых признательных чувств.

— Да, конечно, — довольная произведённым эффектом, ответила Мад. — Не могла же я оставить без присмотра моих неоперившихся птенцов! Первое испытание требует внимательнейшего кураторства…

Но если… Если под видом одной из своих телохранительниц в Саламин с ними ехала Мад Ольгерд, эначит… Значит, в трюмк «Морского дьявола»… О, какой ужас! Выходит, и Ангелоликую наравне со всеми пялили в трюме грязные потные сволочи из команды капитана Кидда!

Мад внимательно посмотрела в глаза Оксоляне и печально кивнула. Мол, ради дела не пожалела даже собственного мёртвого тела…

— Кидд мерзавец! — немедленно взвизнула сметливая Бац. — Как он мог? Это унижение смоет одна лишь кровь. Не правда ли, Ангелоликая, его корабль надлежит пустить на корм рыбам вместе с флотилией Кьяра?

Ангелоликая покачала мудрой головой:

— Нет. Кидд пока нужен. Нужен мне, нужен некрократии. Да, он мерзавец, но это наш мерзавец. От своих прикормленных мерзавцев приходится и потерпеть.

— Так что, всех, кто может пригодиться, оставлять жить?

— Не всех, — мягко возразила Мад. — Но Кидд — капитан нашего направления, уважаемый в пиратском кругу. Его мы тронуть никак не можем.

— А не капитана? — невинно спросила Бац, и Оксоляна мигом поняла, кого она имеет в виду.

Ангелоликая тоже догадалась, поэтому сказала прямо:

— Одноногий инвалид Зильбер? Я могла бы попросить его головы, но мне кажется, капитан Кидд на это не пойдёт. Всё, что я смогла бы его заставить — это уволить инвалида на берег. А уж на берегу, не правда ли, Бацилла, с одноногим всякое может случиться…

— О спасибо, спасибо, — расчувствовалась глукщская переписчица.

— Теперь о главном! — Ангелоликая заговорила строже. — Эликсиры в пузырьках пока следует отложить, никому не показывать. Пусть преждевременно полученные зелья хоть немного изгладятся из пиратской памяти. Но команды с судов Кьяра всячески привечать, входить к ним в доверие. Лишь тогда, когда они будут ходить в салоны «госпожи Лейлы», точно к себе домой — а случится такое не за месяц — лишь тогда я разрешу вам снова использовать бутылочки.

— Слушаемся, Ангелоликая! — хором грянула септима.

Под присмотром Ангелоликой всё стало намного проще. Совсем другое дело, когда не тебе самой решать. Если кто-то сказал: «Пузырьки отложить», можешь преспокойно отложить, а не думать, что преступно затягиваешь выполнение миссии.

И общение с Бабозо. Если ты расслабилась, то нравишься ему гораздо больше. Пусть ты мёртвая, но живых-то он себе найти не может. Потому и вернётся к мертвечихе, но не к любой. К той, которая свободнее держится.

К надутой Клементильде — вряд ли. Ну, и к карлице Тупси — больно уж она мала.

Прошло меньше месяца, а у Оксоляны, Бац, Данеи, Рюх и Кси перебывало столько пиратов из-под начала Кьяра, сколько и в списках-то не было. И, главное, с каждого корабля кто-нибудь побывал.

Боевой септиме только того и надо. Достаточно по одному на корабль. Оснастил его чудо-бутылочкой — и привет-прощай! Можно, конечно, и двоих одарить, ну — для верности. Но третьему — точно не следует дарить пузырёк. Третий — лишний. А бутылочки, поди, больших денег стоят.

В нужный момент, когда Мад Ольгерд всё же дала отмашку, пузырьки пошли в ход. Каждая из часто посещаемых «обученных в Уземфе мёртвых прелестниц» раздала их нескольким «самым любимым клиентам» с условием не продавать и не передаривать, а иначе «волшебство пропадёт».

У Оксоляны таких «единственных клиентов» сыскалось человек восемь. Среди них — Бабозо и Гуго, первый помощник Переса. А ещё — тот таинственный Джу, с появления которого в «Саду райских наслаждений» мертвечихам впервые стала улыбаться саламинская удача.

Восемь человек! Пять кораблей! Я одна потоплю пять кораблей! Хвалите меня, ведь я этого достойна, потирала царевна ладони. Правда, как именно действуют бутылочки на корабль, она так и не поняла. Разобралась только с воздействием на мужскую плоть, которое срабатывало безотказно.