Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— Это мы-то — «живой товар»? — пробурчала себе под нос Бацилла. — Мы, мертвецы, прошедшие обряд посмертия… Да что за?.. Да как?..

А вот так. Увеселительная морская прогулка, исполненная трюмного насилия, настолько истрепала мёртвые тела, что даже до хорошо припрятанных душ достало. Помолчи, Бац. Стоит ли говорить о хвалёном достоинстве мертвеца, когда твоя собственная «призрачная шкатулка» кажется доверху налитой мужским семенем?

Тьфу, мерзость! Мертвецы, изнасилованные живыми — уже этим самым актом превращены в «живой товар». Будем надеяться, хоть не зря. Хоть пойдёт впрок выполнению миссии.

— Ты теперь сильно ненавидишь пиратов, Бац? — шепнула царевна.

— Да!!! — рявкнула Бацилла.

— Тссс! Это к лучшему. Пригодится.

— Да пошла ты!.. — начала было Бац и заткнулась.

Охранявший товар пират-инвалид в отместку за неуважительный тон привычно огрел её по уху дубовым своим костылём.

Ну что, получила? Знай своё место, шлюха. Храни легенду, сестра по боевой септиме. И береги жажду мести. Всё, что задолжала капитану Кидду, выместишь сполна на капитане Кьяре. Всё до донышка.

Ах, только бы люди Кьяра на нас, потасканных, покусились…

— Кажись, за вами! — сказал инвалид, указывая костылём на крупный экипаж с решётчатыми окнами-витринами, что с грохотом выкатился на пирс. Четвёрка живых коней старалась вовсю, производя далеко слышный стук подков по дощатому настилу.

Ещё бы не за нами! В таких-то экипажах на юге и перевозят ценных невольников да элитных шлюх. Сгрудившаяся на пирсе боевая септима изобразила вялую радость. На полноценную не доставало сил.

Кони остановились у самого трапа. Из экипажа резво выскочила Лайл (ах, нет, простите, госпожа Лейла), по трапу поднялась на борт и мимо «товара» прошествовала к капитанскому мостику.

Кидд, подбоченясь, стоял в окружении двоих самых злобных (и, кстати, любвеобильных) морских головорезов. И все трое масляно улыбались.

— Хочет за нас получить плату, как за товар! — догадалась Данея, сметливая в товарно-денежных вопросах.

— Нет уж! — ответила Кси. — Возьмёт за проезд и за науку.

— Итого получится, как за товар, — упёрлась Данея.

— Дуры! Какая разница, сколько этот мерзавец капитан Кидд за вас выручит?! О себе бы подумали, куры без мозгов… — снова распалилась Бац и опять получила костылём. Бац!

— Да что…

И снова — бац! И снова Бац заслужила.

Госпожа Лейла, не чинясь, расплатилась с капитаном, тот кивнул охраннику-инвалиду: отгружай, мол.

Инвалид с сожалением оглядел подопечных. Кажется, его посетила шальная мысль оприходовать их напоследок, прямо на палубе. (Эх, ну хоть бы только не костылём!). Но как посетила, так и прошла. Раз уж капитану уплачено, то похотливые инвалиды — опоздали. И пусть сами себе засовывают костыли в любое подходящее отверсие! Да хоть по рукоятку!

По трапу сошли на пирс нетвёрдой походкой людей, долгое время не поднимавшихся на ноги. Ещё бы В трюме-то всё больше лежали с широко раздвинутыми. Тех, кто пытался встать, поколачивали.

Ну что ж, морское приключение нас закалит.

С берега Бацилла дерзко поглядела в полные желания глаза инвалида и громким голосом произнесла, обращаясь якобы к Оксоляне:

— А знаешь, кому надобен деревянный? Тому, у кого свой не стоит!

Инвалид чуть не бросился по трапу вдогонку, но был остановлен окриком капитана.

Ага, ты понял, вонючий матросишка: теперь поздно! За нас уплачено.

Госожа Лейла — даром, что поэтесса — в ожидании бевой септиы Оксоляны в пиратском Саламине времени не теряла. Всё-таки у дочери визиря практическая сметка отменная. Выбрала лучшие трактиры в здешнем портовом квартале, некоторые выкупила, другие арендовала. Основала не один, а целую сеть публичных домов.

Оно и разумно. Чем же ловить людей Кьяра, как не сетью, раскинутой по всему городу?

Проезжая по Саламину в решётчатом открытом экипаже, царевна раза четыре обращала на вывески вроде «Сад восточных наслаждений госпожи Лейлы» или «Салон запретных плодов из Уземфа». Каждый раз думала; всё, приехали! Но экипаж двигался дальше, открывая взору всё новые вывески.

Да уж, не заметить этих салонов, не запомнить имени госпожи Лейлы из Уземфа редко кому удастся. Из команды Кьяра — лишь тем, кого не отпустят на берег.

А вот за умы и чувства тех, кого отпустят — мы поборемся! Ребята думают, что не любят мертвечих. Ну так они к нам ещё не притрагивались!

Когда экипаж остановился, Оксоляна украдкой спросила у Лайл:

— Скажите-ка, госпожа Лейла, верно ли я поняла, что девушки из моей септимы будут работать по-одиночке — одна под одной вывеской, другая под второй?..

— Нет-нет, септиму мы разлучать не будем, — поспешила Лайл её успокоить, — будете работать все в одном заведении, в соседних номерах. «Чувство локтя» особенно хорошо работает, когда на соседней кровати стонет твоя подруга…

— Но тогда я не понимаю, зачем столько заведений под разными вывесками. Значит, там кьяровых людей так никто и не встретит?

— Почему же не встретит? — широко улыбнулась Лайл. — Там будут работать другие септимы. Некоторые из них уже давно прибыли, гораздо раньше вас…

— Вот как? — Оксоляна не нашлась, как отреагировать на услышанное.

Надо же, оказывается, их септима далеко не единственная, а одна из многих. То есть, борьба с пиратами перестаёт быть делом личного самопожертвования одной боевой семёрки, а обретает массовый характер. Ничего не скажешь, это разумно, а всё же и в прошлой «элитарной» версии что-то было. Всемером против полутора десятков кораблей — это звучала.

— Конечно, — заметив её разочарование, поспешно произнесла Лейла, — у вашей септимы самая главная задача, и на неё возложена особая миссия. Остальные септимы, знаете ли, только встретят гостей, постараются заинтересовать, а потом перенаправят к вам.

«Особая миссия», «главная задача»… Наверное, Оксаоляна взглянула на бывшую поэтессу глазами не слишком доверчивыми, поскольку та предпочла пояснить:

— Не в каждой ведь септиме состоит наследная царевна Уземфа. Ну а залезть на царевну — всякому захочется, будь спокойна. В особенности — тем тщеславным баранам, которых возвысил Кьяр.

Ишь ты, призадумалась Оксоляна, оказывается, наивных сторонников Кьяра будут ловить в основном на меня… Что греха таить, очень лестно. И даже почти не противно чувствовать на своём теле их потные горячие руки.

Вывеска, под которую Лейла завела оксолянину боевую септиму, красноречиво намекала на статус заведения в основанной госпожой сети. «Столица царства уземфских наслаждений» — вот что значилось на вывеске.

А слева — портрет обнажённой Оксоляны в натуральную величину. Кто-то её срисовал, добившись потясающего потретного сходства. Ныне сама Оксоляна была меньше на себя похожа, чем этот соблазнительный портрет.