Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Голоса наши, уши ваши — кто кого, кто кого, кто кого?!

Не нападай со слабыми ушами на наши истинно высокие голоса!

Не нападай! Не нападай! Не нападай! Чур, мы нападём первые!

— Погляди, Лейла, — внезапно забеспокоилась Ангелоликая, — никак, за нами погоня?

Погоня-погоня-погоня-погоня-распогоня!..

— Скачут, — упавшим голоском только и произнесла ученица.

— Возница, гони! — и гроб на колёсиках явно пошёл быстрее, чаще и выше подпрыгивая на ухабах. Затарахтели мелкие камешки по колёсам.

Сматываемся-сматываемся-сматываемся!

— Не уйти! — затравленный голос Лейлы совсем не идёт истинному образу гордой гарпии, воспетому в правдивых легендах о прародительнице Кешле. — Нас почти догнали…

— Не паникуй! — резко бросила Мад. — Или ты забыла, чему я тебя учила? Голос! Дадим им голос! Они ещё захлебнутся от нашей колоратуры!

— Но нас двое, а их десяток — разве мы сможем?..

— Нас не двое, — хрипло захохотала Мад, — нас целый фургон! И нашего слитного голоса хватило бы и на весь город.

— Да? — простодушно изумилась Лейла. — Надо же, я думала, с нашими уже всё. Думала, мы просто везём их к могильникам…

Мад ей не ответила. Зато голос Ангелоликой зазвучал вдруг внутри фургона, в слитном хоре молчаливого единомногогласия. Это окрыляло!

Да, это окрыляло, подруги, это оперяло, это вытачивало из ногтей когти, это возбуждало весь птичий базар на новые, новые, новые деяния. Как это, нас к могильникам? Рано к могильникам, к могильникам нас рано! Мы ведь сами сущие могилы, мы мешки для падали, мы мертвечихи и гарпии, гарпии и мертвечихи, мы мертвы и живучи, мы молчали, но мы ещё провизжим своё веское слово! Слава гарпии! Смерть врагам!

А потом родился визг, сперва молчаливый визг в самых глубинах глиночеловеческого брикета, визг на одной, первоначально довольно унылой ноте: и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и — без слышимого звука, ибо на слышимый звук нужно беречь последние силы, да и без слов, ибо хотя слова голосовому смертоубийству не помеха, они отвлекают, отвлекают, отвлекают говорящего, заставляют соскальзывать с нужного настроения на понимание пустых понятий. Которые, которыи, которы-ы-и-и-и-и-и!

Очень скоро монотонный визг перестал навевать скуку. Он объединил всех в брикете: все кости, все бальзамы, все гортани — что за чудное единогласие различных частей тела! И в тот миг, когда всякое свободное движение глиночеловеческой мысли единогласно пришло к звучанию на одной ноте, звук вылетел из брикета и прорвался наружу в сопровождении подходящих к случаю слов:

— И-и-и я не сдамся без визга!

И-и-и я! Не сдамся без визга!..

И я не сдамся без виииииииииииииииииии!.. — и звук звучал так долго, додго, долго-долго, очень высоко и долго звучал. И в период его звучания остановился фургон, и свалилось с козел какое-то тело, и, сделав лишь робкую попытку заржать, тут же умолкли лошади.

А когда звучание прекратилось, Ангелоликая устало промолвила.

— Погляди назад. Никого ли не требуется добить?

— Все мертвы, — обрадованно произнесла Лейла.

— Нет, ты выйди, пошевели тела, — велела Мад, — а заодно посмотри, нет ли среди них наших знакомых — тех, с кораблей Кьяра.

Повисла пауза. Потом вернувшаяся Лейла доложила:

— Скосило всех. Эти, кто гнался за нами, все в матросских робах — наверняка головорезы из Саламина, но вот из людей Кьяра я, к сожалению, не узнала никого…

— Не к сожалению, а к лучшему! — менторским тоном возразила Мад. — Значит, мерзавца Кьяра мы всё-таки потопили, хе-хе-хе!

— Но что нам делать теперь? Наш-то возничий не выдержал тоже, да и лошади… Ни у нас, ни у преследователей не выжили лошади — все пали.

— Не надо паники, милая. Мы уже почти дотянули до Старых Могильников. Там нам обязательно помогут. Лучше давай посмотрим, что с нашими девочками. Хор у них получился отменный, вот только боюсь, многие выложились без остатка…

Со скрипом открылась внутренняя дверца фургона, потом гиночеловеческий брикет начали шевелить.

— Ну что, Ангелоликая? — с неясной надеждой произнесла Лейла. С очень неясной: не она ли только что думала, что везёт нас захоронить?

— Почти никого не спасти, — вздохнула Мад, — увы, бальзамы пошли горлом. Видишь, какие разноцветные лужи тут натекли?

— Но мы отомстим? — с гораздо более ясной надеждой брякнула Лейла.

— Ну конечно! Конечно же, мы отомстим.

Как только Лулу Марципарина Бианка снесла драконье яйцо, в мир вошла-таки новая надежда. До тех пор имелись лишь легенды, предсказания да обещания уже поспевающих новых предсказаний, а ещё поспешные обещания того, что предсказания вот-вот исполнятся, уже исполняются, даже якобы и полностью выполнены — но только якобы. Всё оказывалось в будущем времени, ничего в настоящем.

Ведь кого ты назовёшь Драеладром, если яйцо дракона даже не снесено? А если назвать некого, то на кого надеяться?

Хорошо ещё, что Бларп Эйуой — известный сказочник. Будь на его месте кто-то другой, разве удалось бы водить за нос целые стаи драконов, опираясь лишь на собственную шаткую уверенность в будущем?

Да ещё драконов, зачастую — очень недружественных.

«У меня не шаткая», — сказпл бы Бларп о своей уверенности. Наверняка бы сказал именно так, но лгал бы при этом во спасение, или говорил чистую правду? Кажется, Марципарина даже готова безоговорочно доверять Бларпу, но не отдельным его словам. Слова, посвящённые низменным фактам, он слишком охотно приносит в жертву высшей правде. Той, что важнее слов.

Надежда, какой тебе быть? Конечно, кто вылупится, тот и вылупится, но Марципарине казалось, что её сын будет снежно-белого окраса. В точности как ушедший Драеладр. А иначе её, наверное, будут упрекать? Что у вас за сын неположенного цвета?

Ах нет, Марципарина кокетничает. Никто её не упрекнёт ни за что, ведь она и так выполнила невозможное для других.

И только выполнила — и в тот же день, а на следующий, так точно — о ней заговорил весь город. Лестно ли это было? Откровенно говоря, очень! Отшельнический быт — всё же не для Марципарины. Она молода, она жаждет общения с людьми, и если до сих пор яральцев сторонилась — то по единственной причине. Стыдно быть брошенной.

Чувствуешь жгучий позор в ожидании, когда Чичеро… Но о нём не надо, не сейчас, потом! Сейчас у тебя родился кто-то, кому ты на самом деле нужна. И этого кого-то все готовы заранее любить и уважать. С ним и тебя саму примут в Ярале, как родную, не спрашивая, куда ушёл твой мужчина.

О снесённом Бианкой яйце весь Ярал так быстро прослышал по причине, понятной молодой матери. Повитуха, присланная Кэнэктой — это она кругом растрезвонила. И трезвонила-то неспроста, не по одной лишь природной болтливости. Уж наверное, заодно выполняла просьбу Бларпа. Для того и пускала слух, искусно «состаренный» — будто бы приняла роды яйца целым месяцем раньше всамделишных.