Виксар - Мечта обретённая

Заметили их вовремя, сразу по сбрасывании полога невидимости. Похоже, тёмные ангелы, один из корпусов которых был оставлен на самоуправляемой территории для её защиты, одним своим присутствием мотивировали здешних руководителей на наведение порядка. По крайней мере, такая мысль мелькнула у Плети, когда инферналы пошли на снижение: буквально на каждом перекрёстке виднелись знакомые чёрные фигуры.

У здания городской администрации, совмещённой с резиденцией наместника, уже собралась делегация встречающих. Богато украшенные тоги и изображения родовых гербов наглядно свидетельствовали о том, какой социальный слой оказался на вершине нынешней революции, а немного необычный порядок построения — о том, что внутри него явно присутствовала дополнительная иерархия по неизвестному признаку. Впрочем, чего далеко ходить: Ресд упоминал о централизованном управлении в этой псевдосекте. Видимо, оно и есть.

Вперёди стоял плотный мужчина с залысинами, одетый в тёмно-зелёное с красным. Плеть помнил его ещё с прошлого раза: наместник города, относительно недавно соблазнённый идеалами справедливости и очень вовремя оказавшийся на стороне повстанцев. Торговался с ними о сохранении должности — и таки получил её в качестве награды за особые заслуги: буквально за несколько часов до захвата города он помог его совершению парой действий административного характера.

Эту и другую не особо нужную ему информацию повелитель нежити получил, когда во время «горячей стадии» сидел в администрации и контролировал оттуда ситуацию в прилегающем районе. Задание требовало держать градоначальника в поле видимости: допустить захвата последнего лояльными Риму войсками было нельзя. Тот использовал своё вынужденное бездеятельное положение на полную катушку, так, как сумел: переживая за судьбу восстания, сначала глушил алкоголь, а потом стал изливать душу единственному постоянно находившемуся поблизости слушателю. Не привыкший ругать вслух взрослых людей, Плеть мог разве что сгоряча дать раздражителю в морду, но Ресд тогда запретил всерьёз ругаться с революционерами во избежание потери контроля над и без того рисковой ситуацией. В общем, решительно никаких положительных ассоциаций градоначальник у инфернала не вызывал.

— Рад, что вы отозвались на мою просьбу и даже прибыли лично чтобы… — судя по интонациям, реакцию на просьбу наместник считал крайне запоздалой, а личный визит воспринимал как минимум сам собой разумеющимся. Тавис оборвал его взмахом руки и недовольно отозвался:

— Да, да, мы тоже очень рады. Но, может, будем говорить не на улице?

Городской глава нахмурился, но потом кивнул:

— Согласен, давайте перейдём сразу к делу. Прошу за мной, господа.

Чуть поотстав, Плеть тронул напарника за плечо и тихо напомнил:

— Если что, это меня отправили сюда разбираться, а ты только страхуешь.

— Я и страхую, — огрызнулся Тавис. — Если бы я ничего не сказал, мы бы тут и стояли.

Повелитель нежити пожал плечами. Ему приём тоже не особо пришёлся по душе, но что делать, такие им достались союзники.

Проходя по помещениям здания администрации, инферналы только головами качали. Город был захвачен достаточно быстро, районы серьёзного сопротивления вовремя рассекли на части и окружили, пользуясь эффектом неожиданности, так что центр города бои практически не затронули. Однако сейчас здание выглядело изнутри довольно потрёпанным, вплоть до сколов на стенах. Повстанцев явно пытались брать штурмом, причём не менее двух раз и каждый почти успешно. Интересно.

Тем более, что планировка была заточена под защитников здания. Либо начались волнения среди солдат, перешедших на сторону новой власти, либо против неё поднялась значительная часть гражданского населения… Проблемы, из-за которых сюда вызывали Ресда, начинали обретать очертания.

Привели инферналов не куда-нибудь, а в оставшийся с прежними функциями зал приёма, о чём свидетельствовал трон на возвышении у противоположной от входа стены. Кому он предназначался, императору или наместнику, понять не удалось: места всем были приготовлены за стоявшим посреди зала длинным столом, гостям — на ближнем ко входу торце, председателю собрания — на дальнем, остальным — по сторонам. Стулья стояли простые, деревянные с резными спинками, настраивающие на серьёзность.

Плеть, впервые участвовавший в мероприятиях такого рода, воспринимал происходящее как должное. Тавис попытался устроиться удобнее, потом облокотился на стол; судя по глазам — решил выплеснуть раздражение на его первопричину, на переговорщиков.

— Итак, приступим, — вновь взял слово наместник. Сев на место председателя, он чуть наклонился вперёд и сцепил в замок руки, давая почувствовать всю серьёзность ситуации. В этом ему помогала молчаливая группа поддержки, в фокусе которой и оказались инферналы.

«Вот ведь давят, — подумал Плеть. — Непохоже, чтобы на них так повлиял выпад Тависа». Произнёс вслух:

— Извините, а можно пару вопросов?

Наместник, у которого, по-видимому, имелся собственный план разговора, процедил:

— Пожалуйста.

— Вы не могли бы ещё раз пересказать, вкратце… ну… — Плеть обвёл собравшихся рукой, — кто вы такие, в общем. Вы ведь какой-то комитет, с какими-то целями… Это важно, а я слегка подзабыл.

— Давайте об этом расскажу я? Идеология это моя стезя, — предложил человек в светло-зелёной с золотой окаймовкой тоге, сидевший по правую руку от наместника. Сразу начал, высоким голосом с характерными нотами профессионального рыночного торговца: — Если вкратце, то мы — главы знатнейших родов Аргентума, история которых начинается вместе с основанием города…

Тавис демонстративно скучающе подпёр кулаком щёку.

— …торговлю, руководя работой городских служб и занимаясь другими важными делами. Логично, что мы гораздо лучше представляем устройство города, механизмы, обеспечивающие жизнь его граждан. И, если так подумать, то они во многом завязаны на нас, что имеет особый смысл в государственных вопросах.

— Вы что-то начали говорить о самоуправлении, — поймав паузу, Плеть направил речь в нужное русло.

— Да, конечно. Я об этом и говорю. Выглядит странно, когда нам, людям, посвятившим городу свои жизни, спускают сверху малоосмысленные, а иногда и просто популистские распоряжения, как и что делать, — идеолог сделал паузу, акцентируя свои слова. — Фактически нас ограничивают в естественных правах и выдают это за безграничную мудрость императора. Одновременно то, что делаем лично мы, на благо общества и государства, приписывается к его заслугам, мол, это его мудрое и толковое управление способствует процветанию города!